"Н.Я.Дьяконова. Джон Китс. Стихи и проза" - читать интересную книгу автора

абстракции страсти, выключает их из реальной действительности.
Полемизируя с поверхностной эстетизацией явлений у Хента и следуя более
глубокой трактовке поэзии Возрождения у Хэзлитта, видевшего в ней воплощение
такой силы и совершенства чувств, которые необходимы для рождения подлинной
красоты, Китс смело вводит в рассказ (и в то же время и в английскую
литературу) новый тип деталей - деталей антипоэтических и даже безобразных.
Как и Хэзлитт, он верит, что "совершенство всякого искусства заключается в
силе его воздействия, способной изгнать все несообразности, связав их тесным
родством с Истиной и Красотой". {Письмо Джорджу и Томасу Китсам 21 декабря
1817 г., с. 211.}
Как и Хэзлитта, так называемый аморализм Боккаччо пленял Китса
смелостью, внутренней чистотой, свободой от условностей и лицемерия. Именно
эти черты он передал в своей версии старинной новеллы, показывая новые пути
творческого восприятия поэзии прошлого. Произведение мастера Возрождения,
вновь воссозданное романтическим поэтом, предстает перед нами, обогащенное
трагическим опытом иной социальной эпохи.

* * *

Несмотря на многие удачи, на строфы, исполненные поэзии, Китс был почти
так же недоволен "Изабеллой", как и "Эндимионом". Она казалась ему
сентиментальной и субъективной, не возвышающейся до искусства, которое несет
людям знание и свет. {Письмо Джорджу и Джорджиане Китсам 17-27 сентября 1819
г.} Он понимал, как важно для него обуздать собственный талант, подвергнуть
его строгой дисциплине. В течение нескольких месяцев он писал сравнительно
мало, преимущественно лирические стихотворения, но почти все они блистали
новизной и свежестью, которые сохранили и для взыскательных, иронических
читателей XX в. Китс непрерывно экспериментирует, попеременно обращаясь к
сонету и оде, к лирической песенке и балладе, к детским стишкам и
философским размышлениям. Столь же разнообразна и тематика, его стихов: от
торжественных посвящений великим поэтам, до веселых шуток и пародий.
Среди сонетов выделяются "Гомеру" ("То Homer") - певцу, которому царь
богов открыл звездное небо и помог в самой слепоте обрести зрение трижды
более острое, чем у зрячих; два сонета, обращенные к великой тени Бернса. Из
философских стихов особенную известность приобрели строки "Где же он и с кем
- поэт?.." ("Where's the Poet?..", 1818): "Это человек, который один может
стать тем, чем уже стали или станут все остальные люди. Он равен и королю и
нищему, ему внятен и птичий гам и львиный рык". {Этому стихотворению
созвучен сонет "Поэт" ("The Poet"), принадлежность которого Китсу считается
недоказанной, хотя чрезвычайно вероятной. Здесь тоже прославляется зрение
поэта: "...оболочка всего сущего открыта ему до самой сердцевины,
обнаруживая добро и зло, показывая то, что недоступно учености".}
Любопытно, как часто возвращается Китс к поэзии-познанию и
противопоставляет ей муки неведения. В сонете "На вершине Бен Невис" ("Read
Me a Lesson, Muse", август 1818) он сетует на смутность доступного человеку
понимания вещей: так же, как и путник, он видит лишь скалистые камни у ног
своих да туман над головой, и они окружают его в мире мысли и духовных
свершений.
Поэтическое познание для Китса означает прежде всего восприятие жизни в
ее неразрешимых противоречиях, в ее крайностях, то увлекательных, то