"Виктория Дьякова. Кельтская волчица" - читать интересную книгу автора

себя цепкие руки француженки и отстранила мадам от себя.
- Вы верно выпили чего-то излишне, - все также поспешно проговорила
она, - Вам надо выспаться, мадам. Да и я устала. Я еле держусь на ногах...
- О, только прошу Вас, мадемуазель, - воскликнула Жюльетта с едва
сдерживаемой злостью, - не надо изображать передо мной добродетель. Я
слишком долго живу на свете, чтобы знать наверняка, сколь сластолюбив и
грешен человеческий род. Тому у меня бесчисленное собрание примеров. Читала
ли ты, девочка моя, о героических свершениях царя Давида и о его неверном
сыне Авессаломе, который поднял оружие против своего отца...
- Да... - подтвердила Лиза, не понимая пока, куда это клонит теперь
мадам.
- А знаешь ли ты истинную причину, почему Авессалом так захотел власти?
Не знаешь, - Жюльетта приподняла руку и в бликах молний ее длинные пальцы
вдруг показались Лизе увенчанными острыми как ножи золочеными когтями: - я
его попросила об этом, - сообщила она почти приторно-невинно, - мне очень
были нужны те порфировые скрижали, на которых от демиурга-Господа записано
слишком много ненужных для людей истин, и царь Давид припрятал их у себя,
чтобы упрочить свое могущество. Я же соблазнила Авессалома, и ради меня он
пошел войной на своего отца. А пока они дрались, и пока старый безумный
монарх оплакивал своего наследника, я украла у него скрижали - с ними и
воротилась к своему хозяину. Так что у людей больше не оказалось истин
жизни, а позднее выяснилось, что они вовсе им и не нужны. А Давид плакал,
бедняга: "Авессалом, сын мой Авессалом!". Кого затронули его стенания!
- Ты просто еще не изведала, девочка моя, что есть наслаждение, -
Жюльетта опять засмеялась своим низким, тихим смехом, в котором сквозило
что-то невероятно манящее и чарующее, - ты захочешь, и я научу тебя.
Вспышка молнии, снова озарившая резким светом темный уголок двора, куда
незаметно за разговором Жюльетта увлекла Лизу, позволила дочери Федора
Ивановича еще раз взглянуть в лицо мадам, с которого спала жемчужная
пелена - лицо преображенное невыразимой страстью.
И от одного взгляда на это лицо у Лизы против ее воли закипела кровь -
столь оно было привлекательно и соблазнительно.
- Почему ты упорствуешь, - спрашивала у нее Жюльетта, поглаживая княжну
Прозоровскую по плечу, - от того что тебе нравятся мужчины, а не женщины? Но
ты только скажи мне об этом. Для меня ничего не стоит обратиться в
мужчину, - последнее признание повергло Лизу в изумление, граничащее с
оцепенением. - Какие тебе приятны больше, брюнеты или блондины - я легко
стану такой. А? - перейдя к рукам Лизы, Жюльетта теперь поглаживала их у
запястий, а горящие пламенем, почти темно-вишневые глаза ее продолжали
вглядываться в девушку из темноты. Стрелы молний, прорезающие небеса,
казалось, рисовали зубцы короны над головой француженки. Вдруг она горько
скривила уголки точеных губ.
- Ты холодна. Но я уверяю тебя, ты скоро забудешь, как ты была холодна.
Ты узнаешь наслаждение. Хотя мне известно, что ты никогда еще не изведала
ласки мужчины, но ты и не захочешь ее изведать после, потому что их ласки
быстры и мимолетны, их любовь быстро проходит, моя же длится вечно...
Жюльетта снова приблизилась к Лизе и обвила ее холеными, надушенными,
теплыми руками: - мое искусство наслаждения неистощимо, - прошептала она, -
Перед ним не устояли и великие, - и снова Лиза ощутила на себе всю гладкость
и бархатистую нежность ее изящных рук. Снова словно гибкая, невероятно