"Чарльз Диккенс. Торговый дом Домби и сын. Торговля оптом, в розницу и на экспорт" - читать интересную книгу автора

ни в жизни. Чувство собственной несправедливости живет в нем все время. Чем
больше он его подавляет, тем более несправедливым неизбежно становится.
Затаенный стыд и внешние обстоятельства могут в течение недели или дня
привести к тому, что борьба обнаружится; но эта борьба длилась годы, и
победа одержана нелегко.
Годы прошли с тех пор, как я расстался с мистером Домби. Я не торопился
публиковать эту критическую заметку о нем, по теперь предлагаю ее с большей
уверенностью.
Я начал эту книгу на берегу Женевского озера и в течение нескольких
месяцев работал над нею во Франции. Связь между романом и местом, где он был
написан, столь врезалась мне в память, что и теперь, хотя я знаю каждую
ступеньку в доме Маленького Мичмана и мог бы припомнить каждую скамью в
церкви, где венчалась Флоренс, и кровать каждого из молодых джентльменов в
заведении доктора Блимбера, однако мне смутно мерещится, что капитан Катль
скрывается от миссис Мак-Стинджер в горах Швейцарии. Точно так же, когда
иной раз что-нибудь случайно напомнит мне, о чем говорили волны, мне
мерещится, что я брожу всю зимнюю ночь напролет по улицам Парижа, как и в
самом деле бродил, с тяжелым сердцем, в ту ночь, когда мой маленький друг и
я расстались навеки.

ГЛАВА I

Домби и сын

Домби сидел в углу затемненной комнаты в большом кресле у кровати, а
Сын лежал тепло укутанный в плетеной колыбельке, заботливо поставленной на
низкую кушетку перед самым камином и вплотную к нему, словно по природе
своей он был сходен со сдобной булочкой и надлежало хорошенько его
подрумянить, покуда он только что испечен.
Домби было около сорока восьми лет. Сыну около сорока восьми минут.
Домби был лысоват, красноват и хотя был красивым, хорошо сложенным мужчиной,
но имел слишком суровый и напыщенный вид, чтобы располагать к себе. Сын был
очень лыс и очень красен и, хотя был (разумеется) прелестным младенцем,
казался слегка измятым и пятнистым. Время и его сестра Забота оставили на
челе Домби кое-какие следы, как на дереве, которое должно быть своевременно
срублено, - безжалостны эти близнецы, разгуливающие по своим лесам среди
смертных, делая мимоходом зарубки, - тогда как лицо Сына было иссечено вдоль
и поперек тысячью морщинок, которые то же предательское Время будет с
наслаждением стирать и разглаживать тупым краем своей косы, приготовляя
поверхность для более глубоких своих операций.
Домби, радуясь долгожданному событию, позвякивал массивной золотой
цепочкой от часов, видневшейся из-под его безукоризненного синего сюртука,
на котором фосфорически поблескивали пуговицы в тусклых лучах, падавших
издали от камина. Сын сжал кулачки, как будто грозил по мере своих слабых
сил жизни за то, что она настигла его столь неожиданно.
- Миссис Домби, - сказал мистер Домби, - фирма снова будет не только по
названию, но и фактически Домби и Сын. Домби и Сын!
Эти слова подействовали столь умиротворяюще, что он присовокупил
ласкательный эпитет к имени миссис Домби (впрочем, не без колебаний, ибо не
имел привычки к такой форме обращения) и сказал: "Миссис Домби, моя... моя