"Чарльз Диккенс. Торговый дом Домби и сын. Торговля оптом, в розницу и на экспорт" - читать интересную книгу автора

- Что? - повторила она. - Что вы сказали, Фанни? Я не расслышала.
Ни слова, ни звука в ответ. Часы мистера Домби и часы доктора Паркера
Пенса словно ускорили бег.
- Право же, Фанни, милая моя, - сказала золовка, меняя позу и помимо
своей воли заговорив менее уверенно и более серьезно, - мне придется на вас
рассердиться, если вы не подбодритесь. Необходимо, чтобы вы сделали усилие -
быть может, очень напряженное и мучительное усилие, которое вы не
расположены делать, но ведь вы знаете, Фанни, в этом мире все требует
усилий, и мы не должны уступать, когда столь многое от нас зависит. Ну-ка!
Попытайтесь! Право же, придется мне вас пожурить, если вы этого не сделаете!
В спустившейся тишине состязание в беге стало неистовым и ожесточенным.
Часы словно налетали друг на друга и подставляли друг другу ножку.
- Фанни! - продолжала Луиза, озираясь с нарастающей тревогой. - Вы хоть
взгляните на меня. Откройте только глаза, чтобы показать, что вы меня
слышите и понимаете; хорошо? Боже мой, что же нам делать, джентльмены?
Оба медика, стоявшие по обеим сторонам кровати, обменялись взглядами, и
домашний врач, нагнувшись, шепнул что-то на ухо девочке. Не понимая смысла
его слов, малютка повернула к нему мертвенно-бледное лицо с глубокими
темными глазами, но не разжала объятий.
Снова шепот.
- Мама! - сказала девочка.
Детский голос, знакомый и горячо любимый, вызвал проблеск сознания, уже
угасавшего. На мгновение опущенных веки дрогнули, ноздри затрепетали, и
мелькнула слабая тень улыбки.
- Мама! - рыдая, воскликнула девочка. - О мамочка, мамочка!
Доктор мягко отвел рассыпавшиеся кудри ребенка от лица и губ матери.
Увы, они лежали недвижно - слишком слабо было дыхание, чтобы их пошевелить.
Так, держась крепко за эту хрупкую тростинку, прильнувшую к ней, мать
уплыла в темный и неведомый океан, который омывает весь мир.

ГЛАВА II,

в которой своевременно принимаются меры по случаю неожиданного стечения
обстоятельств, возникающих иногда в самых благополучных семействах

- Я никогда не перестану радоваться тому, - заявила миссис Чик, - что
сказала, когда меньше всего могла предвидеть случившееся, - право же, меня
словно что-то осенило, - сказала тогда, что все прощаю бедной дорогой Фанни.
Что бы ни случилось, это навсегда останется для меня утешением!
Это внушительное замечание миссис Чик сделала в гостиной, куда
спустилась сверху (она надзирала за портнихами, занятыми шитьем семейного
траура). Она изрекла его в назидание мистеру Чику, дородному лысому
джентльмену, с очень широким лицом, который постоянно держал руки в карманах
и обладал прирожденной склонностью насвистывать и мурлыкать песенки -
склонностью, каковую он, сознавая неприличие подобных звуков в доме скорби,
не без труда подавлял в настоящее время.
- Не переутомляйся, Лу, - сказал мистер Чик, - а не то у тебя будет
припадок. Ля-ля-ля пам-пам-пим! Ах, боже мой, забыл! Сегодня мы живы, а
завтра умрем!
Миссис Чик удовольствовалась укоризненным взглядом, а затем продолжала