"Чарльз Диккенс. Рецепты доктора Мериголда" - читать интересную книгу автора

получаете все это в субботу с обещанием, что объяснение этой таинственной и
чудовищной абракадабры будет дано в следующую субботу. Объяснение
действительно появляется, но его сопровождает орешек еще покрепче. Птичья
клетка, заходящее солнце (очень непохожее), словечко "чик", колыбель и
какое-то четвероногое, которому сам Бюффон * не смог бы подобрать название.
Ребусы оказались мне не по зубам, и за всю свою жизнь я решил лишь один - но
об этом ниже. Не давались мне и шарады в стихах (с кое-какими натяжками) -
вроде: мое первое - боа-констриктор, мое второе - римский ликтор, третье -
некий муж в очках, а все вместе - ходит на цыпочках. Перед такими творениями
я сразу пасовал.
Помню, как-то в мои руки попал журнал, где был ребус, выполненный
гораздо лучше, чем те, к которым я привык, и чрезвычайно меня
заинтриговавший. Во-первых, были нарисованы брови, а над ними обрамленный
кудрями лоб, затем следовала фигура древнего старца с развевающимися седыми
волосами и бородой; следующим изображением была корона, потом шла буква "т",
и все это замыкала банка, в которой помещались зачеркнутое "а" под буквой
"о" и зачеркнутое "е" рядом с "я". Этот ребус не давал мне ни минуты покоя!
Я увидел его в библиотеке приморского городка, где проводил каникулы, а
когда вышел следующий номер, я уже вернулся в школу. Журнал, поместивший сию
примечательную головоломку, был очень дорог, совершенно мне не по средствам,
и у меня не было никакой надежды узнать разгадку. Решившись во что бы то ни
стало найти ответ и боясь, что какой-нибудь рисунок ускользнет из моей
памяти, я записал их все по порядку. И тлт меня осенило: Чело - Век - Венец
- Т - Воренья. Да, но верно ли я отгадал? Одержал ли я победу или потерпел
неудачу? Это меня так мучило, что в конце концов я осмелился написать
редактору журнала, напечатавшего этот ребус, умоляя его сжалиться надо мной
и разрешить мои сомнения. Мое послание осталось без ответа. Возможно, он был
помещен в разделе "Ответы на письма читателей" - но в таком случае, чтобы с
ним ознакомиться, мне пришлось бы купить журнал.
Я упоминаю об этих подробностях потому, что они имеют отношение - и
весьма значительное - к случаю, который, не будучи сам по себе особенно
важен, оказал тем не менее сильное влияние на всю мою последующую жизнь. А
именно, в один прекрасный день пишущий эти строки сочинил свою собственную
головоломку - точнее говоря, каламбур. Сочинялся этот каламбур с большим
трудом и при помощи грифельной доски; я то и дело стирал слова в поисках
более точного выражения, но в конце концов добился своего. "Почему, - гласил
окончательный исправленный вариант, - пудинг, который в этой школе подается
перед жарким, напоминает ледник? Потому что он сберегает мясо!"
Весьма недурная для начала штучка. Идея вполне соответствует возрасту
автора. Каламбур основан на чисто детской обиде. И к тому же обладает
определенной археологической ценностью благодаря скрытому в нем намеку на
исчезнувший ныне обычай давать ученикам перед жарким пудинг, дабы испортить
им аппетит (а заодно и здоровье).
Хотя загадка моя была начертана на грязной и хрупкой доске отнюдь не
вечным грифелем, она продолжала жить. Ее повторяли. Она пользовалась
огромным успехом. Вся школа твердила ее, и, наконец, она достигла ушей
директора. Этот лишенный воображения человек нисколько не ценил изящные
искусства. Я был вытребован к нему и спрошен, действительно ли я автор этого
произведения искусства; я ответил утвердительно и тут же получил увесистую и
довольно болезненную оплеуху, которая сопровождалась приказанием немедленно