"Чарльз Диккенс. Рецепты доктора Мериголда" - читать интересную книгу автора

окажутся одинаковыми, совпадение действительно можно будет назвать
неслыханным.
- Кроме меня, ответ никому не известен, - заметил мой первый патрон,
кончив писать и складывая листок. Мой второй патрон проделал то же и сказал:
- Я один знаю ответ.
Хозяин дома развернул листки и прочел по очереди:

Ответ, написанный мистером Прайсом Скрупером: "Когда он продает
настурции (нас Турции)".
Ответ, написанный мистером Керби Постлуэйтом: "Когда он продает
настурции (нас Турции)".

Произошел скандал. Стороны обменялись взаимными обвинениями. Как я уже
упомянул, на следующий день оба джентльмена не замедлили побывать у меня. Но
говорить им много не пришлось. Ведь оба они были в моей власти.
Но вот что странно: с этого времени начался закат моей карьеры.
Разумеется, оба мои патрона распростились со мной навеки. Но я должен
сообщить вам, что мой талант каламбуриста тоже со мной распростился. Мои
утренние труды со словарем стали давать все меньше и меньше плодов, и в
прошлую среду исполнилось две недели, как я послал в некий еженедельник
следующий ребус: жираф, стог сена, мальчик, гоняющий обруч, буква "X",
полумесяц, рот, слово "хочу", собака, стоящая на задних лапах, и весы. Этот
ребус был напечатан. Он понравился. Он заинтриговал читателей. Но хоть
убейте, я не знаю, что он может значить, и я погиб.


IV. Не принимать на веру

Сегодня я, Юнис Филдинг, перечитывала дневник, который вела в первые
недели после того, как покинула укрытую от мира школу немецкой колонии
моравских братьев *, где я получила образование. И мне почему-то очень жаль
себя, наивную впечатлительную школьницу, вырванную из мирной тишины
моравской колонии и внезапно оказавшуюся в доме, где царили печаль и
тревоги.
Когда я открываю первую страницу дневника, передо мной, словно
воспоминание о какой-то прежней жизни, встает картина: тихие, заросшие
травой улочки колонии, старинные домики, спокойные, безмятежные лица их
обитателей, ласковые взгляды, которыми они провожали детей, чинно идущих в
церковь. И приют Незамужних Сестер, его сверкающие чистотой окна, а совсем
рядом церковь, где молились они и мы и где широкий центральный проход
отделял скамьи мужчин от скамей женщин. Я как будто опять вижу девушек в
живописных шапочках, отделанных алыми лентами, и голубые ленты замужних
женщин, и белоснежные чепцы вдов; и кладбище, где то же разделение
сохраняется между общими могилами; и простодушного ласкового пастора,
который всегда был полон снисхождения к нашим слабостям. Листая страницы
моего короткого дневника, я опять вижу все это, и меня вдруг охватывает
желание, чтобы вновь вернулись ко мне та ясность душевная и то незнание
жизни, которые окружали меня, когда я жила там, надежно огражденная от всех
печалей мира.
7 ноября. Вот я и дома после трехлетнего отсутствия - но как изменился