"Чарльз Диккенс. Рецепты доктора Мериголда" - читать интересную книгу автора

произносят коробейники-политики в честь своих патронов - тех, которые их
сюда послали. Я-то веду свое дело сам и на базарную площадь отправляюсь без
всякого приказа, не то что они. Да к тому же мои-то патроны не знают, как я
их расхваливаю, а их патроны знают, и всей этой компании следовало бы
постыдиться такого своего поведения. Вот почему я говорю, что сословие
коробейников в Великобритании презирают, и вот почему я горячусь, когда
вспоминаю, какими путями эти другие коробейники забираются повыше, чтобы
глядеть на нас сверху вниз.
Я и предложение моей жене сделал с подножки фургона - да, да, так оно и
было! Девушкой жила она в Суффолке *, и случилось это на рыночной площади в
Ипсвиче *, как раз напротив фуражного склада. А я еще раньше заприметил ее у
окошка - в предыдущую субботу это было, и она мне все улыбалась. Очень она
мне понравилась, и я сказал себе: "Если этот товарец еще не продан, я его
заберу". И вот, как настала следующая суббота, поставил я фургон на том же
самом месте и уж просто соловьем разливался - все кругом так и покатывались
со смеху, и торговля шла бойко. Под конец вынул я из жилетного кармана
маленькую штучку, завернутую в тонкую бумагу, поднял ее повыше и повел такую
речь (а сам все на ее окошко поглядываю):
- Ну-ка, послушайте меня, красавицы, вот последний товар на сегодняшней
распродаже, и предложу я его только вам, распрекрасные суффолкские пышечки,
на чью красоту и налюбоваться нельзя; а мужчине я его не отдам даже за
тысячу фунтов. Так что же это такое? А вот я вам расскажу, что это такое.
Сделано из чистого золота, и совсем целое, хоть посередине дырка; крепче оно
самой крепкой цепи, хоть и меньше любого моего пальца из всех десяти. Почему
десяти? Да потому, что, когда получил я наследство от родителей, было там,
чтобы не соврать, двенадцать простынь, двенадцать полотенец, двенадцать
скатертей, двенадцать ножей, двенадцать вилок, двенадцать столовых ложек и
двенадцать чайных ложечек, а вот пальцев мне до дюжины двух не хватило, и до
сих пор подходящих подобрать не удалось. Ну, а все-таки, что это такое? Вот
я вам сейчас скажу. Это обруч из литого золота, завернутый в серебряную
бумагу для завивки, которую я сам снял с глянцевитых кудрей вечно прекрасной
старой леди на Трэднидл-стрит в лондонском Сити. Я бы вам этого не сказал,
если бы не мог предъявить бумагу - без нее вы даже мне не поверили бы. Ну, а
все-таки, что это такое? Капкан для мужчин и приходские колодки, наручники и
кандалы с ядром, все из золота и все в одном. Ну, а все-таки, что это такое?
Это обручальное кольцо. А теперь я вам скажу, что я собираюсь с ним сделать.
Денег я за него не возьму, а просто подарю той из вас, красотки, кто
засмеется первой, а завтра приду к ней в гости ровнехонько в половине
десятого, чуть пробьют церковные часы, и пойдем мы с ней погулять, чтобы
условиться об оглашении.
Тут она засмеялась и получила кольцо. А когда я пришел к ней утром, она
как вскрикнет:
- Да это и взаправду вы! Неужто вы это взаправду?
- Это взаправду я, - отвечаю, - и я взаправду ваш, и все это я
взаправду.
Ну, мы и поженились после троекратного оглашения - вот так и мы,
коробейники, свой товар трижды выкликаем, что доказывает, насколько наши
обычаи приняты в светском обществе.
Женой она была неплохой, да только оказалась женщиной с норовом.
Согласись она расстаться с этим товаром хоть в убыток, я бы не обменял ее ни