"Чарльз Диккенс. Дом с привидениями" - читать интересную книгу автора

меня есть веские причины сказать по поводу этой последней, которая попала к
нам из Женского Сиротского Приюта святого Лаврентия, что она оказалась
роковой ошибкой и тем еще подарочком.
Когда мы вошли во владение особняком, год катился к исходу, падала
последняя листва, день выдался пронизывающий и холодный, и царящий в доме
сумрак казался особенно удручающим. Завидев кухню, кухарка (женщина
добродушная, но не блещущая интеллектом) разразилась слезами и завешала,
чтобы, если эта сырость сведет ее в безвременную могилу, ее серебряные часы
отдали бы ее сестре (Туппинток-гарденс, Лиггсова Аллея, Клафамский Бугор,
дом 2). Стрикер, горничная, с видом великомученицы попыталась изобразить
восторг. Одна лишь Чудачка, никогда раньше и в бывавшая в деревне, была
радешенька и вознамерилась зарыть в садике под окном судомойни желудь, чтобы
из него поскорее вырос могучий дуб.
Еще до наступления темноты мы подверглись всем естественным - в
противовес грядущим сверхъестественным - напастям, связанным с нашей
прислугой. Обескураживающие сообщения во множестве поднимались (точно дым)
из подвалов и спускались с чердаков. На кухне не оказалось скалки, на кухне
не оказалось формы для пудинга (что меня вовсе не удивило, поскольку я и не
подозревал, что это за штука такая) - в доме не оказалось наинужнейших
вещей, а что и было в наличии, то было сломано, должно быть, последние его
обитатели жили хуже свиней и куда только хозяева смотрели? Все эти житейские
неприятности Чудачка перенесла жизнерадостно и беззаботно. Но не прошло и
четырех часов после наступления темноты, как мы вступили в
сверхъестественное русло - и Чудачка завопила "Глаза!" и забилась в
истерике.
Мы с сестрой специально условились помалкивать о ходящих вокруг дома
слухах, и я был уверен - да и по сей день пребываю в этой уверенности - что
пока Айки помогал разгружать экипаж, и ни на мгновение не оставлял его
наедине с женщинами или хоти бы одной из них. И все же, говорю вам, не
пробило еще и девяти, как Чудачка уже "видела Глаза" (иных объяснений
вытянуть из нее не удалось), а к десяти часам на нее было вылито столько
уксуса, что хватило бы замариновать крупного лосося.
Предоставляю проницательным читателям самим судить, каковы были мои
чувства, когда при подобных обстоятельствах примерно около половины
одиннадцатого колокол мастера Б. начал звонить как заведенный, а Турк
принялся выть, пока весь дом не наполнился его причитаниями.
Надеюсь, что мне никогда больше не доведется пребывать в столь
нехристианском состоянии духа, как то, в каком я жил несколько недель
благодаря мастеру Б. Звонил ли его колокольчик из-за крыс, мышей, летучих
мышей, ветра, каких-то случайных вибраций или же еще каких-то причин в
отдельности или же всех в совокупности, я не знаю - знаю лишь, что он звонил
две ночи из трех, пока мне наконец не пришла счастливая идея свернуть
мастеру Б. шею - иными словами, подвязать язычок его к колоколу - и тем
самым утихомирить молодого джентльмена, как подсказывает мне надежда и
жизненный опыт, навсегда.
Но к тому времени Чудачка развила в себе уже столь потрясающие
способности к каталепсии, что стала ярчайшим образцом этого весьма
неудобного в быту заболевания. В самых неуместных обстоятельствах, чуть что,
она замирала точно Гай Фокс в минуту помрачения разума. Я обратился к
служанкам с речью, пытаясь ясным языком указать им, что я выкрасил комнату