"Чарльз Диккенс. Путешественник не по торговым делам" - читать интересную книгу автора

До сих пор, почти без помощи воображения, легко угадать, как лежали трупы,
где была голова, а где ноги. И еще долго после того, как в Австралии
перестанут рыть золото, - пожалуй что целую сотню лет, - можно будет
различить на каменном полу этой церквушки потускневшие следы гибели
австралийского судна.
Был день, когда здесь ждало погребения сорок четыре трупа. В доме моего
попутчика из каждой комнаты слышались причитания и плач, а он часами
трудился здесь в окружении застывших торжественно лиц, что смотрели на него
невидящим взором и не могли отверзнуть уста, и внимательно изучал их
висевшее клочьями платье, срезал пуговицы, метки с белья, локоны волос -
все, что помогло бы установить их личность, выискивал какой-нибудь шрам,
сломанный или подагрический палец на руке или ноге, сличая это с
перечисленными в письмах приметами. "У моего дорогого брата были серые глаза
и приятная улыбка", - писала одна сестра. Бедная сестра! Как хорошо, что ты
далеко отсюда и таким он остался в твоей памяти!
Женщины из семьи священника, его жена и обе свояченицы, часто приходили
к покойникам. Это сделалось их жизненным долгом. Всякий раз, когда в доме
появлялась еще одна обездоленная, они, движимые жалостью, шли сравнить то,
что узнали из ее слов, с тем, что сегодня было ужасной правдой. Иногда,
вернувшись, они могли сказать: "Я нашла его", или: "По-моему, она там".
Случалось, что родственницу усопшего, которая не в силах была видеть все,
что творилось в церкви, вводили туда с завязанными глазами. Со словами
утешения ее подводили к месту, где лежал труп, и когда удавалось уговорить
ее, чтобы она взглянула на него, она произносила только: "Это мой мальчик!"
- и с пронзительным воплем падала бездыханной на бездыханное тело.
Он скоро заметил, что у женщин метки на белье часто не совпадали со
всеми другими, совершенно достоверными приметами; это заставило его обратить
внимание на то, что самые метки нередко бывали разные на белье одной и той
же покойницы, и тогда он понял, что все их платье смешалось в кучу и
одевались они в тревоге и спешке. Опознать по одежде мужчин оказалось
чрезвычайно трудно - значительная часть их была одета одинаково, в платье,
что продается в магазинах и матросских лавках и шьется не на заказ, а
сотнями штук. Многие мужчины везли с собой попугаев и имели при себе счета,
полученные при покупке птиц; у других лежали в карманах или были зашиты в
поясах векселя. Иные из этих документов, тщательно расправленные и
высушенные, выглядели в тот день не хуже страниц этой книги, если их в
обычной обстановке перелистать три или четыре раза.
В этой глуши оказалось не просто получить даже обычные для города
средства дезинфекции. В церкви курили смолой, единственным, что было под
рукой, и сковорода, на которой она кипела, все еще стояла здесь на жаровне,
полной пепла. У престола, вся в песке и водорослях, просоленная и размокшая,
стояла снятая с утонувших обувь - башмаки старателей, которые пришлось
разрезать, чтобы стащить с ноги, стоптанные мужские ботинки с верхом из
грубой кожи, - и всякая другая.
Из церкви мы прошли на кладбище. Здесь к тому времени было погребено
сто сорок пять выброшенных на берег жертв кораблекрушения. Тех, кого не
удалось опознать, священник похоронил по четыре в одной могиле. Каждого
покойника он подробно описал и занес под номером в свою книгу и
соответствующие номера проставил на каждом гробу и на каждой могиле.
Опознанные тела он похоронил в другой части кладбища в отдельных могилах. В