"Чарльз Диккенс. Сев" - читать интересную книгу автора

Мистер Баундерби

А ежели мистер Баундерби не миссис Гранди, то кто же он такой?
Мистер Баундерби, можно сказать, самый закадычный, самый близкий друг
мистера Грэдграйнда, поскольку вообще уместно говорить об узах дружбы между
двумя людьми, в равной мере лишенными теплых человеческих чувств. Именно
такого близкого - или, если угодно, далекого - друга имеет мистер Грэдграйнд
в лице мистера Баундерби.
Мистер Баундерби - известный богач; он и банкир, и купец, и фабрикант,
и невесть кто еще. Он толст, громогласен, взгляд у него тяжелый, смех -
металлический. Сделан он из грубого материала, который, видимо, пришлось
сильно натягивать, чтобы получилась такая туша. Голова у него большая,
словно раздутая, лоб выпуклый, жилы на висках как веревки, кожа лица такая
тугая, что кажется, будто это она не дает глазам закрыться и держит брови
вздернутыми. В общем и целом, он сильно напоминает воздушный шар, который
только что накачали и вот-вот запустят. Он очень не прочь похвастаться, и
хвастает он преимущественно тем, что сам вывел себя в люди. Он неустанно, во
всеуслышание - ибо голос у него что медная труба - твердит о своем былом
невежестве и былой бедности. Чванное смирение - его главный козырь.
Мистер Баундерби года на два моложе своего в высшей степени
практического друга, но выглядит старше: к его сорока семи или сорока восьми
годам можно бы свободно прибавить еще семь-восемь лет, ни в ком не вызвав
удивления. Волос у него немного. Вероятнее всего, они повылезали со страху,
что он заговорит их до смерти, а те, что остались, торчат во все стороны,
потому что их постоянно треплют порывы его бурного бахвальства.
В чопорной гостиной Каменного Приюта на коврике перед камином стоял
мистер Баундерби и, греясь у огня, делился с миссис Грэдграйнд своими
мыслями по поводу того, что нынче день его рождения. Стоял же он перед
камином, во-первых, потому, что денек выдался хоть и солнечный, но еще
по-весеннему прохладный; во-вторых, потому, что дух непросохшей штукатурки
отказывался покинуть сумрачные покои Каменного Приюта; и в-третьих, потому,
что таким образом он занимал господствующее положение и мог смотреть на
миссис Грэдграйнд сверху вниз.
- Что такое обувь, я знать не знал. А что до чулок, - даже слова такого
никогда не слышал. День я проводил в канаве, а ночь в свинарнике. Именно так
я отпраздновал свое десятилетие. Но канава не была мне в новинку. Я и
родился в канаве.
Миссис Грэдграйнд - маленькая, щуплая женщина, очень бледная, с
красноватыми глазами, вся увязанная в платки и шали, равно немощная и плотью
и духом, которая вечно без всякой пользы глотала лекарства и которую каждый
раз, как она подавала признаки жизни, оглушало увесистым осколком
какого-нибудь факта, - выразила надежду, что в канаве было сухо.
- Ничего подобного! Было очень мокро. Вода стояла по колено, - заявил
мистер Баундерби.
- Так можно простудить ребенка, - заметила миссис Грэдграйнд.
- Простудить? Да я родился с воспалением легких, и не только легких, а
думается мне, всего прочего, что только может воспаляться, - отвечал мистер
Баундерби. - Ежели бы вы знали, сударыня, каким жалким заморышем я был
когда-то. Такой больной и хилый, что я только и делал, что пищал и визжал.
Такой оборванный и грязный, что вы и щипцами не захотели бы дотронуться до