"Дени Дидро. Племянник Pamo" - читать интересную книгу автора

должно аплодировать и ногами и руками, скакать от восторга и млеть от
восхищения: "Как это прекрасно, как тонко, как метко сказано, как удачно
подмечено, как необыкновенно прочувствовано! И откуда только женщины это
берут? Не изучая, только благодаря чутью, благодаря природному уму! Это
похоже на чудо! Пусть после этого нам говорят, что опыт, науки, размышление,
образование что-то значат!.." И еще и еще повторять подобные глупости и
плакать от радости, десять раз на дню сгибаться, склонив перед ней одно
колено, а другую ногу вытянув назад; простирая руки к богине, угадывать по
глазам ее желания, ловить движения ее губ, ждать ее приказов и бросаться их
исполнять с быстротою молнии. Кто захочет унизиться до такой роли, кроме
жалкого существа, которое раза два или три в неделю найдет там, чем
успокоить свои мятущиеся кишки? И что подумать о других, о таких, как
Палиссо, Фрерои, Пуансине, Бакюлар, у которых кое-какие средства есть и
подлость которых нельзя извинить урчанием голодного брюха?
Я. Я бы никогда не подумал, что вы так строги.
Он. Я и не строг. Сперва я смотрел, как делают другие, и делал то же,
что они, даже несколько лучше их, ибо я откровеннее в моей наглости, лучше
разыгрываю комедию, больше изголодался и легкие у меня лучше. Я, очевидно,
по прямой линии происхожу от славного Стентора...
И чтобы дать мне верное представление о мощи этого своего органа, он
принялся кашлять с такой силой, что стекла в кафе задребезжали, а шахматисты
отвлеклись от своих досок.
Я. Но что за прок от этого таланта?
Он. Вы не догадываетесь?
Я. Нет, я соображаю несколько туго.
Он. Представьте, что завязался спор и еще неясно, на чьей стороне
победа; вот я и встаю и с громовым раскатом в голосе говорю: "Сударыня, вы
совершенно правы... вот что называется правильным суждением! Держу сто
против одного: никто из наших остряков с вами не сравнится. Это выражение
просто гениально". Но одобрение не следует выказывать всегда одним и тем же
способом: это было бы однообразно, показалось бы неискренним, превратилось
бы в пошлость. На помощь тут являются сообразительность, изобретательность;
надо уметь подготовить и к месту пустить в ход мажорный решительный тон,
уловить случай и минуту. Так, например, когда в чувствах и мнениях полный
разброд, когда спор достиг крайней степени ожесточения, когда больше не
слушают друг друга и все говорят зараз, надо стать в углу, наиболее
отдаленном от поля битвы, подготовиться к взрыву продолжительным молчанием и
внезапно бомбой обрушиться на спорящих: никто не владеет этим искусством
так, как я. Но в чем я неподражаем, так это в совсем иных вещах - у меня
есть и мягкие тона, которые я сопровождаю улыбкой, бесконечное множество
ужимок одобрения: тут работают и нос, и рот, и лоб, и глаза; я отличаюсь
особой гибкостью поясницы, особой манерой выгибать спину, поднимать или
опускать плечи, вытягивать пальцы, наклонять голову, закрывать глаза и
разыгрывать изумлении, как будто некий ангельский и божественным голос
прозвучал мне с неба, вот это больше всего и льстит. Не знаю, улавливаете ли
вы всю силу этой последней позы; изобрел ее' не н, но никто но превзошел
меня в ее применении. Вот - смотрит", смотрите.
Я. Согласен: это нечто единственное в своем роде.
Он. Считаете ли вы возможным, чтобы мозги тщеславной женщины против
этого устояли?