"Элисео Диего. Дивертисменты " - читать интересную книгу автора

в область на первый взгляд нереальную - в мир волшебства, магии, фантастики:
три сестры, перерезая нити ковра, обрывают чьи-то жизни; человек,
загромоздивший дом вещами, полагает, что смерть, которая придет за ним,
заблудится и уйдет; хозяин дома, о котором прислуга имеет противоположные
суждения и которого на самом деле как бы и вовсе нет; юноша, побывавший в
Атлантиде... Условия каждой фабулы принимаются читателем тут же, ибо сам
автор глубочайшим образом убежден в реальности нереального - того, что
приходит людям на ум, того, что может привидеться, присниться, примниться.
Во многих рассказах это проникновение "под оболочку" происходит почти
незаметно. Что-то странное окутывает повествование, словно бы возникает
дополнительный свет или какой-нибудь посторонний - потусторонний - звук, и
вот мы, сами того не замечая, вместе с автором перешли рубеж между реальным
и фантазией, преодолели некий сверхсмысловой барьер.

Читая прозу Элисео Диего, словно присутствуешь при поиске ответа на
вопрос: что было бы, например, если бы... Если бы автомобили восстали против
людей?... Или если бы можно было вернуть детство, переселившись в дом, где
оно прошло? Некоторые сюжеты Элисео Диего традиционно сказочны и чем-то
очень близки Андерсену, как, например, в рассказе о строптивой марионетке,
которая стала водить на нитях руки Маэстро, или в притче о бронзовом стоке,
который объявил войну человеку. Вся эта кажущаяся условность,
"сослагательность", позволяет Элисео Диего творить буквально чудеса: спасать
невинно обиженных, наказывать злоумышленников, стяжателей, объяснять
загадочное. Это сражение писателя - пусть и пером на бумаге - за лучшее
устройство мира, за лучший удел в нем человека глубоко гуманно, и начал он
его в трудные для Кубы 40-е годы, о которых Элисео Диего вспоминал
впоследствии как об эпохе "дьявольского фарса, в котором профессора были
торговцами, политики - ворами, правители - марионетками, а жизнь нации -
трагикомедией".
При всей фантастичности сюжетов пространство прозы Э. Диего - истинно
кубинское пространство. Сельский и городской пейзажи, растительный и
животный мир тропиков и архитектура - от колониальной до современной, гамма
цветов и звуков, течение дня от рассвета, через нестерпимую жару и духоту, к
сиесте, а затем к предвечерью и фантасмагорическим по раскраске закатам -
все это Куба. И персонажи: простолюдины, бывалые люди, труженики,
мастеровые, торговцы - узнаются как кубинцы, даже когда не называется место
действия, они - кубинцы своею речью, жестами, вкусами и пристрастиями,
отношением к вещам и событиям.

Бросается в глаза любовь Элисео Диего к миру неодушевленному. Вещи у
него - и не вещи вовсе, а почти разумные существа, все эти стулья, кресла и
качалки, кастрюли, ножи, что уж говорить о шахматных фигурах! Предметы
обстановки похожи на животных; одушевлены и даже наделены характерами, порою
несносными, не только дома и деревья, но облака и закаты, дождь и туман. И
весь этот внешний мир одновременно - проекция внутреннего мира Элисео Диего,
воплощение в окружающую его действительность его самого, его взглядов на
жизнь, его этики.

Идеальным человеком считает Элисео Диего ребенка. Дети в его
произведениях великолепны. Это тонкие мыслители, художники и психологи,