"Сергей Диковский. Бери-бери" - читать интересную книгу автора

рыбы: сквозь дыры в бортах могли пролезть самые жирные крысы.
- Эй, аната! [Эй, вы!] - крикнул Колосков.
Циновка на кормовом люке приподнялась. Тощий японец, с головой,
повязанной синим платком, равнодушно взглянул на нас.
- Бьонин дес [больной], - сказал он сипло.
- Эй вы, кто синдо?
- Бьонин дес, - повторил японец монотонно, и крышка снова захлопнулась.
Колосков спустился в каюту, чтобы надеть свежий китель. Наш командир
был особенно щепетилен, когда дело доходило до официальных визитов.
- Товарищ Широких, - сказал он, - найдите синдо, выстройте японскую
команду по правому борту.
- Есть выстроить! - ответил Широких.
Это был серьезный, очень рассудительный сибиряк, с лицом, чеканенным
оспой, белыми бровями и славной, чуть сонной улыбкой, которой он встречал
остроты Сачкова и кока. Кроме обстоятельной, чисто степной медлительности,
он отличался бычьей силой, которой, впрочем, никогда не хвастался.
Помню случай, когда, погрузившись в воду по пояс, Широких переносил со
шлюпки на берег двенадцатипудовый якорь. И это в свежую погоду, на
осклизлых, крупных камнях!
На "Смелом" он служил рулевым.
Громыхая сапогами, Широких прошел по палубе шхуны, поднял циновку и
присел на корточки перед люком.
- Ваша который синдо? - спросил он деловито. - Ваша бери люди, ходи
быстро на палубу.
В ответ из кормового люка вырвался стон.
Мы видели, как Широких перекинул ноги и с трудом протиснулся в узкое
отверстие. В трюме загалдели, затем сразу стихло.
- Уговорил! - сказал Сачков, посмеиваясь.
Но Широких не показывался. Шхуна по-прежнему казалась мертвой. На
палубе блестела сухая тресковая чешуя. Только несколько ярких фундоси,
подвязанных бечевками к вантам, напоминали о жизни на корабле.
Наконец, из трюма вылез Широких. Он был краснее обычного и осторожно,
точно ядовитую гадину, держал вытянутой рукой какую-то бумажку.
- Товарищ лейтенант, - загудел он еще с палубы шхуны. - Разрешите
доложить. Произведен осмотр кормового трюма. Обнаружено одиннадцать
хищников, в том числе синдо. Трое показывают заразные признаки. Остальные
чирьев на спине не имеют... Вступают в пререкания. Лежат нагишом.
- Какие чирьи... Вы что?
- Надо полагать - чумные... Стонут ужасно.
- Что вы болтаете? - возмутился Колосков. (Он был в новой форме с двумя
золотыми нашивками и фуражке со свежим чехлом). - Идите сюда - Нет,
стойте. Покажите письмо.
Широких передал клочок, на котором печатными русскими буквами было
выведено:
"Помогице. Заразно. Сибировска чумка. Весьма просив росскэ доктор".
Если бы японцы специально задались целью смутить Колоскова, - лучшего
средства они б не придумали. Бравый балтиец, человек зрелого, спокойного
мужества, он по-детски боялся всего, что пахнет больнице-й. В двадцать
лет, на фронте. Колосков впервые узнал от ротного фельдшера о бациллах -
возбудителях тифа. Здоровяк и остряк, он всенародно поднял лектора на смех