"Сергей Диковский. Бери-бери" - читать интересную книгу автора

(в те годы Колосков был твердо уверен, что все болезни заводятся от
сырости). Но когда упрямец увидел в микроскоп каплю воды из собственной
фляжки, он заметно опешил. По собственному признанию Колоскова, его точно
"снарядом шарахнуло". Странные полчища палочек, шариков, точек поразили
воображение моряка. С прямолинейностью военного человека Колосков решил
действовать, прежде чем "гады", кишевшие всюду, доведут моряка до
соснового бушлата.
Он привил оспу на обе руки, завел бутыль йода и принялся старательно
мазать свои и чужие царапины. Гадюка над рюмкой [змея и чаша - значок
медицинских работников] стала в его глазах знаком высшей человеческой
мудрости.
С тех пор прошло двадцать лет, но если вы увидите когда-нибудь моряка,
который пьет кипяченую воду или снимает с яблока кожуру, - это будет
наверняка Колосков.
Понятно, что при слове "чума" командир немного опешил. Если бы хищники
открыли огонь или попытались бы уйти у нас из-под носа, Колосков мгновенно
нашел бы ответ. Но тут, глядя на пустынную палубу шхуны, командир невольно
задумался. Опыт и природная осторожность не позволяли ему верить записке.
- Доложите... какие признаки вы заметили?
- Очень дух тяжелый, товарищ начальник.
- Это рыба... Еще что?
- На ногах черные бульбочки... Кроме того, в глазах воспаление.
Но Колосков уже поборол чувство робости.
- От тухлой трески чумы не бывает... Растравили бульбочки...
Симулянты... Впрочем, ступайте на бак. Возьмите зеленое мыло, карболку.
Понятно? Чтобы ни одного микроба!..
...В тот год я совмещал должность рулевого с обязанностями корабельного
санитара... Открыв аптечку, я нашел сулему и по приказанию командира
смочил два платка. Он приказал также надеть желтые комбинезоны с
капюшонами, которые применяются во время химических учений.
Прикрывая рот самодельными масками, мы поднялись на борт "Гензан-Мару"
и внимательно осмотрели всю шхуну.
Это была посудина тонн на триста; с высоким фальшбортом, переходящим на
корме в нелепые перильца с балясинами, какие попадаются только на
провинциальных балконах.
Японские шхуны никогда не отличаются свежестью запахов, но эта
превосходила все, что мы встречали до сих пор. Палуба, решетки, деревянные
стоки пропитались жиром и слизью. Сладкое зловоние отравляло воздух на
полмили вокруг.
Все здесь напоминало о трудной, жалкой старости корабля. Голубая
масляная краска, покрывавшая когда-то надстройки, свернулась в сухие
струпья. Медный колокол принял цвет тины. Всюду виднелось серое,
омертвелое дерево, рыжее железо, грязная парусина. Дубовые решетки,
прикрывавшие палубу, и и те крошились под каблуками.
Зато лебедка и блоки были только что выкрашены суриком, а новые тросы
ровнехонько уложены в бухты. Сказывалось старое правило японских
хозяйчиков: не скупиться на снасти.
Два носовых трюма, прикрытых циновками, были доверху набиты камбалой и
треской. Влажный блеск чешуи говорил о том, что улов принят недавно.
- Ясно, симуляция, - зло сказал Колосков.