"Сергей Диковский. Бой (Из жизни 2-й Краснознаменной стрелковой Приамурской дивизии.)" - читать интересную книгу автора

не думал, что Зея может их победить.
Не было лишней беготни, суматохи, выкриков. Каждый понимал, что нужно
было делать. Партийцы первые схватились за мешки. И пошло.
Пока на другом конце двора сооружали помост из бревен, подбежали другие
роты, и непрерывная человеческая лента потянулась от помоста к мешкам.
Нужно было подхватывать пятипудовые мешки и бежать вслед за другими по
лестнице из таких же мешков. Горы зерна росли на глазах у всех. Шум воды и
дробный треск дождевых капель по крыше лучше слов говорили об опасности...
Не было усталости. Энтузиазм утроил силы. Шурцев, обычно еле
поднимавший пятипудовик, сейчас, удивляясь самому себе, спокойно
подставлял спину и легко двигался вслед за другими... Каждый раз,
возвращаясь обратно, он встречал Сизова. Красный от натуги, секретарь
бежал, придерживая мешок обеими руками. Мучная пыль густо покрывала его
рубаху, стриженные ежиком волосы, шею. Встречаясь с Шурцевым, он
подмигивал, точно хотел сказать о чем-то очень значительном. Почти
наступая Сизову на пятки, бежал и ворчун Кабанов. Его веснушчатое круглое
лицо было необычайно сурово. Сбрасывая мешок, он говорил про себя
сипловатым баском:
- Шестнадцатый, семнадцатый...
У Лутько, захватывавшего по два мешка сразу, от напряжения из носа
пошла кровь. Тонкая красная струйка смачивала напудренный подбородок.
Лутько размазывал кровь рукавом и торопливо подставлял спину под новые
мешки.
Ленивый, медлительный Кабанов сейчас удивлял Шурцева своей
подвижностью. Торопясь подхватить лишний мешок, он забегал вне очереди. Но
малейшая заминка могла остановить людскую живую цепь, и Кабанова
немедленно осаживали на место.
- Не сбивать очередь! В затылок!
Никто из таскавших мешки не учитывал времени, не чувствовал усталости.
Шурцев не поверил, когда комиссар, подававший мешки, легонько толкнул его
в плечо:
- Одиннадцатый час работаете. Ступайте в клуб, через двор налево.
Обернувшись у входа, Шурцев почувствовал нечто вроде гордости: на
ступенях круто поднимавшейся наверх лестницы были сложены тысячи
кирпичей-мешков.
Через двор Шурцев шел вместе с Лутько. Тот широко размахивал руками и
хлопал Шурцева по плечу.
- Перенесем, сколько там? Миллион? Все перетащим... Ка-ак работают,
черти!..
- Перетащим, - сказал Шурцев, вытирая пот. - Смотри, что четвертая рота
делает!
На дворе строили насыпь из кольев и мешков с землей. Этой наспех
рожденной плотиной думали защитить элеватор. Вода просачивалась ручьями
сквозь щели, размывала прутья, глину. Вспененные волны лизали края насыпи.
Ее поднимали все выше, стараясь опередить прибывавшую реку. Человек в
разорванной до пояса рубахе, забивавший топором кол, повернул к Шурцеву
забрызганное грязью лицо. Трудно было узнать обычно гладко причесанного,
аккуратного политрука.
- Семь с половиной выше ординара, - сказал он, тяжело переводя дыхание,
- шалишь, не прорвешься.