"Димитр Димов. Табак" - читать интересную книгу автора

рабочий, которого он еще не видел, и это его удивило. Новичок был лет
тридцати - сорока, с рыжими волосами и слегка одутловатым лицом, усыпанным
веснушками. Работал он молча и ловко.
- Как звать? - спросил Борис.
Рабочий закончил укладку последнего ряда и медленно поднял голову.
Серые глаза его с досадой встретили острый взгляд Бориса.
- Меня спрашиваешь? - отозвался он, словно желая выиграть время для
ответа.
- Тебя, кого же еще!
- Макс Эшкенази, - ответил рабочий.
- Откуда приехал?
- Из Софии.
- В какой фирме работал там?
- В "Джебеле".
Руки у рабочего были огрубевшие, мозолистые, но взгляд выдавал человека
образованного. Вот уже месяц, как разведка табачных фирм доносила, что в
среду рабочих втерлись коммунистические агитаторы. Озлобленный, бесплодный и
неорганизованный ропот на низкую поденную плату уступил место
подозрительному молчанию, а это был верный признак того, что рабочие
готовятся к стачке.
- Зачем ты приехал сюда? - спросил Борис.
Лицо тюковщика приняло глупое и добродушное выражение - казалось, этот
вопрос польстил ему.
- Обручился я тут, - улыбаясь, объяснил он. - Понравилась одна здешняя
девушка.
- А кто тебя рекомендовал на наш склад?
- Господин Костов, главный эксперт.
"Хорошо себя застраховал!" - с насмешкой подумал Борис. Потом достал
записную книжку, записал в нее имя "Макс Эшкенази" и поставил против него
крестик, что означало "подозрительный". Серые глаза рабочего враждебно и
хмуро уставились на записную книжку.
- Продолжай, - сказал Борис.
Он прошел в соседний цех, где за одним столом собрались, словно на
конференцию, почти все исключенные из гимназии руководители
марксистско-ленинских кружков. Директор склада, воображавший, что слова
"царь" и "отечество" могут растрогать даже карманников из уголовного
отделения тюрьмы, сделал одну из величайших своих глупостей, согласившись
принять на работу этих мальчишек. Когда рассматривалось дело исключенных,
они дали сомнительное обещание стать "хорошими гражданами", а у генерала это
вызвало такой приступ патриотического великодушия, что он на другой же день
принял их в "Никотиану". Так этим оболтусам удалось избежать тюрьмы, а
теперь они снова сеяли коммунистическую заразу. Все это должно было дорого
обойтись фирме. Но особенно бесило Бориса то, что в среду этих типов
затесался и Стефан, его младший брат. Какой козырь в руках директора,
служащих, главного мастера - всего этого сборища бездарностей и жуликов,
которые мешают успеху Бориса в "Никотиане"! Иметь брата-коммуниста - это
семейный позор, мерзкое, несмываемое пятно, которое отнимало всякую надежду
на успех.
Братья - старший и младший - мрачно уставились друг на друга. Стефану
исполнилось семнадцать лет, и он считался самым красивым из трех сыновей