"Димитр Димов. Табак" - читать интересную книгу автора

От волнения на лице Бориса выступили розовые пятна. Мария с грустью
поняла, что не она, не помощь, оказанная ею, а только папаша Пьер и
"Никотиана" вызвали это волнение. Она знала, что она бесцветна, тускла, как
дождливое утро, и ни в ком не может пробудить бурной страсти. Но все же она
испытывала какую-то тихую, сдержанную радость, которая делала ее почти
счастливой.
- Ваш чай совсем остыл, - сказала она Борису. - Дайте чашку, я налью
вам горячего.

Выйдя из дома, Борис почувствовал себя усталым - так велики были и его
волнение, и те усилия, с какими он скрывал его от Спиридонова и девушек. Ему
показалось, что все вокруг стало мелким и незначительным. Что они такое - и
этот двор, и этот склад, и этот стоящий перед входом в ферментационный цех
грузовик, с которого сгружают тюки табака? Все это только маленькая, совсем
маленькая часть громадного богатства "Никотианы", обладающей миллионами
килограммов табака. Здешний директор, мастера, конторские служащие похожи на
жалких пигмеев, послушных и раболепных исполнителей тех приказов, которые
Борис будет им посылать из дирекции в Софии. Словно какая-то сила подняла
его над всем и вся и дала ему неограниченную власть над людьми. Ему
почудилось, будто рабочие, толпами выходящие из склада, смотрят на него,
подталкивая друг друга и боязливо твердя: "Глянь-ка, вон помощник главного
эксперта "Никотианы"! Смотри, как бы он не взял тебя на заметку!" И все это
казалось ему невероятным, чудесным. Но в ушах его еще гудел бас Спиридонова,
обоняние его еще ощущало запах лаванды, исходящий от платья Марии. Никогда в
жизни у него и в мыслях не было, что с ним может случиться нечто подобное.
Он готовился долго, упорно и молчаливо карабкаться вверх, а вместо этого
сделал вдруг невероятный прыжок и достиг почти самого верха "Никотианы".
Впрочем, таким же образом начал и еврей Коэн, который случайно разговорился
в вагоне поезда с Кнорром, директором Германского папиросного концерна.
После прихода Гитлера Коэн порвал с Германским папиросным концерном, основал
собственную фирму и теперь получал миллионы от торговых представительств.
Почти так же, в несколько решающих мгновений, сделали свою карьеру армянин
Торосян, хозяин "Джебела", и Барутчиев, глава "Восточных Табаков". Все дело
в том, чтобы не упустить момента, воспользоваться случаем. И Борис
воспользовался им самым блестящим образом.
Рабочие нагоняли его и уходили группами - торопливые, нервные,
крикливые. Их говор и стук их деревянных подошв сливались в гнетущий шум.
Внезапно Борис услышал позади себя знакомый враждебный голос:
- А вы что?... Все еще околачиваетесь здесь?
Это был директор - толстый, краснолицый, с бритой головой, в светлом
спортивном костюме. Борис посмотрел на него с досадой и не ответил.
- Кому говорю?... Если завтра я опять вас увижу, я прикажу сторожу
вышвырнуть вас, как тряпку!..
Борис презрительно усмехнулся.
- Вы поняли?... - устрашающе просипел генерал.
И отошел, посинев от гнева, - ведь жизнь приучила его к тому, что люди
и дома, и в казарме, и в обществе всегда боялись его; потом махнул рукой и
поспешил в пивную "Булаир", где его поджидала знакомая компания.
Немного погодя Бориса нагнал главный мастер Баташский, который
по-свойски опустил на его плечо свою большую и потную руку.