"Владимир Динец. Азия на халяву (Азиатская часть СССР, 1986-97 гг)" - читать интересную книгу автора

- Я не возьму на проверку такой неаккуратный проект! - гневно изрек
патриарх советского ТОЭ Засонин. - И вообще, почему я ни разу не видел вас
на лекциях?
- Весь семестр я болел клещевым энцефалитом, - грустно сказал я, -
теперь вот рука плохо слушается.
По проекту это было ясно видно. Засонин расписался в зачетке,
всхлипывая от сознания собственной доброты.
Второй предмет назывался ОПУП, не помню, что это означало. О злом
доценте Елизарове было известно только, что он бывший подводник.
- Мой брат, - сообщил я ему, - служит на Тихом океане, на подлодке. (На
самом деле братьев у меня нет). Я ездил его проведать, и на окраине
поселка подцепил энцефалит...
Приятно дать человеку возможность совершить благородный поступок.
Покинув умиленного доцента, я устремился на сдачу зачетов.
Из десяти человек, с которыми мне пришлось играть в эту нудную игру,
лишь один профессор Усик оказался порядочным и умным - поставил зачет
сразу. Остальные, прекрасно зная, что расколоться все равно придется, тем
не менее старались пить кровь из студентов любыми способами. Целую неделю
я шакалил по институту, врал, клянчил и изворачивался. Были моменты, когда
хотелось все бросить и остаться в городе на июнь. Чтобы довести меня до
подорбных мыслей, надо было на славу потрепать мне нервы. До самолета
оставался один день, а четыре экзамена все еще не были сданы.
С утра я поехал с другом в Горки, где он обнаружил редчайший в
Подмосковье цветок - венерины башмачки. Два часа в весеннем лесу повысили
мой тонус, и, лихорадочно счищая с брюк грязь, я отправился по
профессорам. Жили все четверо в разных концах Москвы - очень удобно, можно
по дороге познакомиться с очередным конспектом. Три раза я навешал лапшу
на высокоученые уши довольно удачно, но в четвертый раз допустил прокол.
На вопрос "почему вы ничего не знаете?" я брякнул, что весь год болел
менингитом и до сих пор плохо соображаю. Профессор был крайне туп, и я не
ожидал, что он запомнит слово "менингит". Но он запомнил, а впоследствии
зачем-то рассказал об этом Елизарову. Несовпадение диагнозов, естественно,
вызвало у того подозрения, а ведь каждый преподаватель всегда боится, как
бы студент его не обдурил. К тому же, как потом выяснилось, Елизаров был
"подводником" не потому, что плавал на подводной лодке, а потому, что пару
раз нырял с аквалангом в бассейне "Олимпийский". Так что в следующем
семестре с ним возникли некоторые осложнения.
Но это было потом, а пока я думал только о предстоящем путешествии. За
тридцать пять дней планировалось проехать по БАМу, затем, с остановками в
самых интересных местах, добраться до Алтая, а оттуда - на Центральный
Тянь-Шань.
Первого июля я должен был идти под ружье.
И вот я лежу в самолетном кресле, левым глазом смотрю в окно на
поблескивающие внизу болота Западной Сибири, правым - на симпатичную
стюардессу, потихоньку прихожу в себя после сессии, а впереди меня ждут
фантастические дальневосточные закаты, серебряная вода горных ручьев и
цветочные радуги таежных полян.
Комсомольск-на-Амуре, символ романтики первых пятилеток, с виду целиком
соответствует духу своего времени. С усыпанного белыми маками берега город
похож на старый труп дворняги. Внутренности давно вытекли, шерсть и ребра