"Владимир Динец. Азия на халяву (Азиатская часть СССР, 1986-97 гг)" - читать интересную книгу автора

разбросаны вокруг, а череп весело улыбается прохожим.
По западному БАМу (Северобайкальск-Тында), который строили
вольнонаемные, и по Малому БАМу (Сковородино-Тында-Нерюнгри), построенному
зеками, поезда ходят часто и быстро. Восточный БАМ (Тында-Комсомольск)
строил стройбат, поэтому поезд здесь еле ползет по рассыпающемуся полотну.
Только к вечеру добрался я до станции Эворон и пошел по просеке к
одноименному озеру.
Вскоре меня догнала компания браконьеров, ехавших на рыбалку. По узкой
протоке, петлявшей среди непроходимых болот, мы на двух моторках
пробирались к берегу, распугивая уток и куликов. Солнце село за
ярко-голубой зигзаг далекого хребта, и его последние лучи словно накалили
докрасна фиолетовую стену грозового фронта, медленно встававшую над
восточными горами. Зеркало воды еще играло розовыми, золотыми и малиновыми
отблесками заката, когда мы пристали к плоскому топкому берегу.
Озеро Эворон около двадцати километров в поперечнике, однако его можно
перейти вброд. В сумерках оно словно медленно закипало - постепенно
нарастал доносившийся оттуда загадочный шум, плеск и бульканье, шорохи и
крики бесчисленных птиц. Когда мы зашли в воду, оказалось, что все
мелководье сплошь забито нерестящимися рыбами. У самого берега собрались
тысячи карасей. Каждый шаг вспугивал множество рыбок, и они с плеском
разбегались в туче брызг, блестя в свете фонаря серебряными боками. Там,
где воды было по колено, стояли парами сильные длинные щуки и тупо глядели
со дна широкие усатые морды огромных сомов.
В редких камышах сотнями скопились здоровенные сазаны. Мы набили
острогой пяток сазанов - по одному на каждого. По закону это, конечно,
браконьерство, но вряд от него погибает больше тысячной доли поголовья.
Между тем грозовая туча была уже над нами, и молнии все чаще били в
озеро, а гром заглушал раскатистый дуэт рыбных филинов в ближнем лесу.
Когда до берега оставалось шагов пятьдесят, на кончиках наших
металлических, сделанных из лыжных палок острог зажглись бледные огоньки.
Я почувствовал, как на голове зашевелились волосы, крикнул "ложись!" и,
присев, опустил острогу под воду.
Трое участников рыбалки успели хотя бы пригнуться, но один, тот, что
был дальше всех от берега, еще смотрел изумленно на горящую холодным
светом палку. В следующий миг столб белого огня упал на темную
человеческую фигуру, острога в руках бедняги брызнула искрами окалины, ток
ударил меня по опущенным в воду пальцам, а гром - по ушам. Когда мы
подбежали к месту, куда попала молния, пострадавший лежал на воде лицом
вниз. Кисть правой руки у него отсутствовала начисто, из почерневшего
запястья торчали обугленные кости. Мы вытащили его на берег, наложили на
руку жгут и погрузили на мотоцикл. Ребята уехали в поселок, а я остался на
озере и дождался утра, спрятавшись от проливного дождя под перевернутой
лодкой.
К утру небо снова было ясным, тонкий слой тумана лежал на кочках, по
притихшему озеру бродили с печальным видом цапли. Я пошел к поселку
напрямик по мягкому болотному ковру, сквозь тяжелый пряный запах цветущего
багульника. Редкие корявые лиственницы торчали из пушистого мха. Чем
дальше тянулась марь, тем больше становилась клубившаяся вокруг меня туча
гнуса. Похожие на парк симпатичные редколесья сменились довольно густыми
зарослями. Долго пробирался я сквозь переплетение сучьев, еще отмахиваясь