"Владимир Динец. Азия на халяву (Азиатская часть СССР, 1986-97 гг)" - читать интересную книгу автора

И тут смотрю, Михалыч что-то шепчет. Прислушался сквозь гул, а он белку
зовет:
"Люся, Люся!" Люсей он ее часом раньше прозвал. Так мне смешно стало -
сижу и хохочу. Пилот орет, Михалыч матерится, а я не могу остановиться - и
все!
В общем, так и не поймали. Только взлетели, час прошел, вдруг надпись
загорается: "пристегнуть ремни!" Все, думаем, перегрызла, видать, белка
какой-нибудь провод, теперь либо разобьемся, либо в тюрьму... Но
оказалось, просто еще одна посадка. В общем, обошлось.
...В свете взошедшей луны был отчетливо виден зубчатый гребень
Станового хребта - серебристый зигзаг далеко на севере, за черными
иголками лиственничных макушек. Я рассказал, как однажды по просьбе
знакомого герпетолога вез из Владивостока в Москву змею - толстую и очень
злую самку восточного щитомордника.
Я посадил ее в коробку из-под детского питания, и все было бы хорошо,
если бы во время полета змея не родила восьмерых детенышей, которые
пролезли в щели коробки и принялись весело ползать по проходу между
креслами. Впрочем, эта история не имела такого успеха, как рассказ про
белку.
Утром мы были в Тынде, которую комсомольская пропаганда когда-то удачно
окрестила "город на семи ветрах". От других станций ее отличают огромный
плакат "БАМ - дорога в будущее!" и роскошный торговый центр. Город
расположен на склоне холма и довольно красив. Дальше нас вез уже скорый
поезд, и он был действительно скорым - начался Западный БАМ. Мы
стремительно спускались по уютным долинам Нюкжи и Олекмы, а серые лысые
вершины Станового мрачно обрастали облаками. Когда поезд пересек Олекму и
втянулся в узкий каньон реки Хани, погода испортилась окончательно.
Я сошел на маленькой станции и побрел вверх по долине, время от времени
забрасывая блесну, пока не вытащил упругого медно-розового ленка. Не успел
его поджарить, как пошел мокрый снег. Отвесная стена каньона потихоньку
растворялась в спускавшейся все ниже туче. Еще несколько минут - и лужи
покрылись корочкой льда. Холодный ветер задул костер, едва я перестал его
поддерживать. На станцию я вернулся в кромешной тьме и при легком морозце.
Но в маленьком здании вокзала было светло и тепло, за окном шумела река,
по радио исполняли Моцарта, и еще оставалась половина ленка. А больше
всего станция Хани понравилась мне тем, что кресла в зале ожидания были
без металлических подлокотников - ничто не мешало растянуться на них и
проспать до утра.
За час до рассвета подошел товарный поезд. На открытой платформе стояли
два автомобиля. Владельцы ехали прямо в них, таким способом доставляя
машины из Тынды в Чару. Я договорился с одним из "частников" и покатил
дальше в салоне "Москвича". Утро было морозным и пасмурным. Каньон
превратился в такую узкую щель, что дорогу пришлось провести по эстакаде
высоко над дном теснины. Но вот мы поднялись на перевал, и вокруг
раскинулось море покрытых свежевыпавшим снегом гольцов, пологие хребты,
вьющиеся во всех направлениях. Только в глубоких котловинах виднелся
чахлый лес. Поезд долго кружил среди замерзших озер и каменных россыпей, а
потом дорога серпантином пошла вниз, появились рощи стройных лиственниц и
сосен. Облака как-то сразу разошлись, и мы оказались в глубокой долине,
окруженной высокими белыми стенами хребтов.