"Владимир Динец. Зима на разломе (Ближний Восток, 1993-94)" - читать интересную книгу автора

сбоку, повалились друг на друга, а антилопа, которую я ухватил за заднюю
ногу, лягнула меня в бицепс. Началась куча мала, в которой все от души
вывалялись в пыли, смешанной с пометом ориксов, но зато надели зверю
резиновые трубки на рога и связали его.
- Хороший бросок, - сказал Рони Малка с таким видом, будто собирался
добавить "в натуре". - А кто ты такой, собственно говоря?
- Потом скажу, - я как раз обматывал антилопе передние ноги. - Давайте
быстрее, а то от стресса загнется.
Мы вкатили бедному ориксу вакцину, развязали его и удрали из загона
прежде, чем он выбрал, за кем бежать.
Тут я объяснил, зачем приехал. Рони и Тони отошли в сторонку и долго
спорили.
Потом они подробно расспросили, что я умею, и сказали:
- В дальнем конце заповедника одна самка орикса отелилась. Надо
взвесить детеныша, поставить ушную метку и привить. Пока вернешься, мы
решим, что с тобой делать.
Мы с Шломи, одним из сотрудников, сели в джип и запрыгали по ухабам
через саванну. В течение часа мы рыскали взад-вперед вдоль проволочных
заграждений, поглядывая с опаской на иорданскую сторону, откуда иногда
стреляют по машинам.
Все это время мы молчали: Шломи, единственный в Хай-Баре, плохо говорил
по-английски. Наконец мы заметили вдали пару ориксов.
Аравийский орикс - одна из красивейших антилоп мира. Она ростом с
теленка, белая с черным "лошадиным" хвостом, черными "чулками" и маской на
морде, а рога у нее, как уже говорилось, очень длинные, тонкие и чуть-чуть
изогнуты назад. В природе их полностью истребили, но в зоопарках они
остались и теперь выпущены в несколько заповедников - один в Омане, два в
Аравии и в Хай-Бар, где их уже около шестидесяти.
Из всех антилоп только у ориксов отцы участвуют в воспитании детенышей.
Когда мы подъехали к акации, в тени которой отдыхали самка с
новорожденным, рослый белоснежный самец выскочил нам навстречу и принялся
гоняться за джипом.
Шломи отчаянно маневрировал, пытаясь все время оказываться между мною и
разъяренным папашей, а я, соскочив, стал бегать за ориксенком, то и дело
плюхаясь на усыпанный колючками песок в попытке его схватить и
одновременно уворачиваясь от рогов матери, преследовавшей нас по пятам.
При температуре 50 градусов в тени такие упражнения удивительно быстро
выматывают. Наконец я ухватил "теленочка", пулей вскочил в машину, и мы
помчались по большому кругу в тучах пыли, стараясь оторваться от погони. В
нашем распоряжении было три минуты: потом родители могут не признать
пропахшего людьми и бензином малыша. Покрытый чудесной золотистой шерсткой
ориксенок отчаянно брыкался, но я, прыгая вверх-вниз от тряски, все же
ухитрился измерить его рулеткой и взвесить на специальном безмене. Как
сейчас помню: 52 см в длину и пять с чем-то кило.
Я шлепнул ему на ушко метку, и Шломи затормозил, чтобы я мог аккуратно
вколоть поливакцину. В тот момент, когда я надавил на поршень шприца,
из-за машины вывернулся папа-орикс и наотмашь ударил меня рогами, так что
я чудом успел отбить их ботинком. Я поставил на землю перепуганного
малыша, и мы сломя голову умчались прочь.
Выслушав отчет Шломи о мероприятии, Рони Малка многозначительно