"Владимир Динец. Зима на разломе (Ближний Восток, 1993-94)" - читать интересную книгу автора

- Да там давно съели всех джейранов...- перебил было я, собираясь
сказать, что с 1990-го года все изменилось, и платить зарплату за газелей
никто не станет. Но тут толпа туристов нахлынула на нас и затопила
восторженными возгласами, щелканьем фотокамер и дурацкими вопросами.
Подхватив детскую коляску, в которой мы развозили корма, мы поспешили
прочь, чтобы оторваться от первой экскурсии и успеть покормить обитателей
последней вольеры.
Там жили четверо грифов. У них существовала строгая очередность
получения пищи.
Первой к нам спустилась из-под крыши старая самка редкого ушастого
грифа. Эти грузные меланхолики пользовались особым уважением, потому что в
Израиле их осталось всего шесть. Мадам презирала мышей, и Тони Ринг
периодически ездил в Иерусалим, чтобы своровать ей в каком-то мединституте
крыс. Следом прилетал ее муженек, величественно давил мышь лапой и заедал
ее куском говядины. Третьим кормился сип - он просто глотал мышь, слегка
сжав в когтях. А последним получал свое маленький белый стервятник, и уж
он-то был настоящим профессионалом: одним ударом острого клюва ломал мышке
шею.
Яйца они все тоже ели по-разному, особенно интересно это делал
стервятник. Он или подбрасывал их в воздух, или ронял на них камешек,
чтобы разбить скорлупу.
Простившись с Давидом, я поспешил на помощь к Шломи, выводившему из
гаража джип с полным сена тракторным прицепом.
Территория Хай Бара маловата для всех травоядных, которые там сейчас
живут, и приходится подкармливать их сеном и комбикормами. По мере того,
как мы ехали вглубь заповедника, из-за акаций выбегали животные и
пристраивались за нами.
Впереди всех, вытянув шеи, широченными шагами мчались страусы. Сено они
не едят, но очень любят интеллигентное общество. За ними появилось стадо
ориксов - они бежали голова к голове, так что лицевые маски сливались в
черную полоску по белому фону стада. Последними пришли аддаксы. Они похожи
на ориксов, но желтоватые, а рога у них закручены на манер бутылочного
штопора, только кончики длиной с офицерский кортик совсем прямые. Аддаксы
лучше ориксов приспособлены к жизни в пустыне и никогда не собираются
большими стадами.
Шломи медленно вел джип, а я вилами расбрасывал сено. Постепенно все
отстали, принявшись хрумкать корм или бродить с потерянным видом
(страусы), только один самец-аддакс все бежал за прицепом, норовя меня
боднуть, пока я не дал ему по рогам вилами.
- Что ты его бьешь, - крикнул Шломи, - он же не опасный!
- Да, а рога?
- Ну, это же не орикс! Подумаешь, воткнутся до первого завитка!
Родители Шломи приехали из Кадиса, и он еще чуть-чуть говорил на ладино
- почти исчезнувшем разговорном языке испанских евреев, близком к
старокастильскому. Я потихоньку учил его английскому, а он меня - ивриту.
Иврит - очень интересный язык. Его грамматика настолько проста и
логична, что напоминает языки программирования. Поэтому, хотя его пути
словообразования и корневой состав отличаются от индоевропейских языков,
научиться составлять простые фразы можно очень быстро. Эйн ли - у меня
нет. Йеш ли - у меня есть. Йеш ли пипи - мне надо в туалет. Особенно мне