"Владимир Динец. Зима на разломе (Ближний Восток, 1993-94)" - читать интересную книгу автора

нравится, что в иврите нет обращения на "вы" - это придает всей
израильской жизни некоторую демократичность. Хотя язык в некотором роде
искусственный, иностранных слов в нем совсем мало. Из русских, например,
частица "ну" и слово "чжук" (таракан). Грамматическим ошибкам в
разговорном иврите особого значения не придают, потому что для большинства
населения он не родной. Собственно, на литературном, так называемом
высоком иврите, говорят лишь немногие - семьи старой интеллигенции,
приехавшей сюда давным-давно.
К сожалению, когда через пару лет я начал учить испанский, он
совершенно вытеснил у меня из головы иврит. Эти два языка немного похожи
и, видимо, как сказал бы программист, записываются на одни и те же участки
диска памяти.
Рискуя навлечь на себя гнев сионистов, замечу, что принятие иврита в
качестве государственного языка было первой крупной ошибкой
"отцов-основателей". Ведь в то время страна была английской колонией, и
большая часть населения худо-бедно говорила по-английски. Выучить его
можно вдвое быстрее, чем иврит - как это облегчило бы жизнь миллионам
иммигрантов! А Израиль, быть может, сегодня был бы более открытой страной.
Мы заехали в самый северный угол заповедника, где уже виднелись
финиковые рощи соседнего киббуца Йотвата. Из-за акаций за нами наблюдали
маленькие желтые газели-доркас. В Хай Бар их никто не завозил, просто они
населяют весь юг Израиля и оказались внутри территории, когда ее огородили.
Тут мы остановились у загона с сахарскими желтыми ориксами. Они крупнее
аравийских, но рога у них сильно изогнуты и не так эффективны. Если
выпустить их в саванну, белые ориксы быстро переколют всех самцов.
Тут нас ждал сюрприз. Прямо посреди загона лежал маленький бурый
ориксенок, родившийся ночью. Естественно, начался аврал: Шломи вызвал по
рации шефа, тот примчался со щитами, безменом, шприцем и прочим
оборудованием, втроем мы изобразили "черепаху" и, пробравшись в загон,
проделали все положенные манипуляции.
Время шло к обеду, рабочий день кончался. Я поспешил в контору, чтобы
успеть навестить диких ослов. От конторы разносилось громкое кряхтение,
звучные удары и хруст разрубаемых костей. Наш зоолог Ивтах рубил мясо для
хищников.
Ивтах был могучим двухметровым детиной, шумным, веселым и на редкость
добродушным. Он обожал животных, но животные, к сожалению, его не любили и
боялись - они всегда нервничают при виде людей, которые громко
разговаривают, резко двигаются и вообще занимают много места. Стоило
Ивтаху войти в какую-нибудь клетку, как ее обитатели начинали метаться из
угла в угол и биться об решетку. Бедняга ужасно переживал, но ничего не
мог поделать. Вдобавок бессердечный Тони назначил его ответственным за
крупных хищников. В нашем зоопарке таковых было всего семь, зато отпетых -
новое назначение Ивтаха мне казалось прямым убийством. Я пытался научить
его правильно себя вести, однако толку было мало, пока мне не пришла в
голову счастливая идея уговорить его записаться на курсы у-шу. Тренер,
старый китайский еврей, пообщавшись с Ивтахом, стал брать с него двойную
плату, но к весне парень похудел на двадцать кило и двигался гораздо
мягче. Насколько я знаю, Ивтах жив по сей день.
Выпив по банке сока, мы с Беней взяли вилы и поехали на юг заповедника.
Вести приходилось мне, хотя я и не умел. У Бени к машинам была