"Владимир Динец. Зима на разломе (Ближний Восток, 1993-94)" - читать интересную книгу автора

такт, но сразу перестала - слишком устала за долгую осеннюю ночь. Однако я
уже окончательно ожил и принялся сам двигаться в этом горячем, мягком,
нежном пространстве, и каждая клеточка моего хвостика исходила сладкими
волнами наслаждения.
Конечно, я тоже очень устал и долго не мог кончить, отчего моя бедная
девочка дошла до совершенного исступления, несколько раз принималась с
криком биться на хвостике, как рыбка на крючке, вцеплялась мне в плечи
ногтями так, что я боялся за ее пальцы, а теплый сок ручьем тек из нее мне
в пах, совершенно намочив измятую простыню. Когда, наконец, я перестал
мучить ее, и она, вскрикнув последний раз в последней волне блаженства,
будто подстреленная, упала мне на грудь, шепча что-то бессвязное, я понял,
что ночь для нас закончилась и сейчас мы уснем, словно уходя в зимнюю
спячку. Ирочка заснула бы прямо на моем хвостике, но наши тела стали
мокрыми от горячего пота, так что она соскользнула на подушку.
И все же, прежде чем провалиться в сладкое забытье до следующего
сумасшедшего вечера, она сумела чуть нахмурить брови и, не открывая глаз,
едва слышно прошептать:
- Не уезжай...
Лежа на пыльной полке, я смотрел на потолок вагона, по которому
мелькали тени придорожных столбов. У меня было такое чувство, словно я
клубок ниток, зацепившийся за Москву и потихоньку разматывающийся, пока
поезд увозит его на юг.
Ненавижу московскую зиму и всегда мечтал удрать от нее куда-нибудь в
места с пригодным для жизни климатом. Сейчас, похоже, мне это удавалось,
но настроение было отвратительное. На севере остались дом, к которому я
едва успел привыкнуть после целого года путешествий, друзья, любимая
девушка. На юге меня, видимо, не ждало ничего, кроме безнадежного
одиночества и изнурительной работы в чужой стране.
Перед отъездом я зашел посоветоваться к человеку, который только что
вернулся из Израиля в Россию.
- Значит, так, - сказал он. - О бабах забудь. Для местных ты вообще не
человек, а наши там сразу бросают мужей и ищут любого израильтянина, хоть
самого завалящего. На приличную работу не надейся. Страна забита
иммигрантами отсюда, и все мучаются без работы. Единственное, на что ты
можешь рассчитывать - вкалывать с арабами на стройке. Десять часов в день
без выходных, два доллара в час. Если надсмотрщик увидит, что ты
остановился передохнуть - уволит. Если не увидит, арабы зарежут. Главное,
оставь денег на обратную дорогу. А лучше - не езди вообще в эту сволочную
страну. Дыра, гнилая провинция, сборище расистов... - он еще долго
рассказывал, какое это ужасное место, чуть ли не хуже Совка.
У меня и на дорогу туда финансов не хватало - пришлось добираться
довольно сложным путем. Доехав до Кишинева, я сел на электричку до Унген,
последнего приграничного городка, и стал дожидаться поезда
Москва-Бухарест. Международные поезда всегда дороже, поэтому их я мог
использовать только непосредственно для пересечения границы.
Унгенской таможней заведовала толстая женщина лет сорока с командирским
голосом.

- Надолго едешь? - спросила она.
- На полгода.