"Владимир Динец. Зима на разломе (Ближний Восток, 1993-94)" - читать интересную книгу автора

очаровательной спутнице лобок, пах и нижнюю часть попки.
Где-то через полчаса она не выдержала, сделала вид, что потягивается во
сне, и при этом ухитрилась незаметно расстегнуть штанишки. Потом со
скоростью минутной стрелки, следя из-под полуприкрытых век, чтобы плед
оставался неподвижным, девушка приспустила джинсы. Еще через полчаса она
вздохнула и, продолжая ласкать мою ногу прохладными пальчиками, завела мой
неутомимый палец в свою истекающую соком норку.
Как ей удалось сдержаться в течение следующих трех часов, не знаю. Она
то краснела, то бледнела, закусывала губу, судорожно вздрагивала,
жмурилась, закатывала глаза под веками, царапала ногтями мою голень, но ни
разу не застонала и не сделала слишком резкого движения. Несколько раз она
в изнеможении заставляла меня убрать палец, но через минуту жадно хватала
его и засовывала обратно, словно вцепившийся в шприц наркоман. Голубые
тени медленно проступали под ее пушистыми ресницами. Наконец она
решительно отодвинула мою ногу, осторожно натянула штаны и, кажется,
уснула по-настоящему.
Ее мать и тетка дремали, выронив книжки, но время от времени то одна,
то другая вскидывала голову, всматривалась в нас и снова начинала клевать
носом. Я встал и вышел в коридор. Скучные равнины Румынии тянулись до
потемневшего горизонта.
Вдруг дверь открылась, и моя спутница тихо выскользнула из купе. Взяв
меня за руку, она быстро отвела меня в вагонный туалет, села на унитаз,
спустила мне штаны, два раза сделала быстрый неумелый минет и исчезла, не
дав даже поцеловать себя. Когда я вернулся на свое место, вся троица
весело болтала, уплетая классический железнодорожный набор - курицу,
крутые яйца и отбивную из помидоров. До последней станции перед болгарской
границей оставалось сорок минут.
Мне все же удалось незаметно засунуть девушке под носок клочок бумажки
с московским телефоном, но она или никогда им не воспользовалась, или не
застала меня дома. С тех пор прошло много времени, но я все еще жалею, что
наше знакомство было столь поверхностным и мимолетным. Мы не только не
знаем имен друг друга, но даже ни разу толком не встретились взглядом.
"Идиот, - грыз я себя в течение всего следующего дня, пересекая с
бесчисленными пересадками Болгарию. - Оставил дома такую девочку - нежную,
любящую, страстную, самую лучшую на свете! Будешь теперь полгода
перебиваться дурацкими подростковыми извращениями, да и этого, наверное,
больше не обломится..."
Турецкую границу я перешел пешком. В трудные минуты хорошая прогулка
всегда помогает мне вытащить себя из плохого настроения, даже если дождь
льется за шиворот, а проносящиеся мимо машины обдают грязью. На некоторое
время я приободрился, но к вечеру снова сник. Попутный грузовик довез меня
до Стамбула.
Я хотел было переночевать на придорожном пустыре, но дождь усилился, и
пришлось тащиться ближе к центру.
Полуразрушенные башни древней крепостной стены издали привлекли мое
внимание, но там оказалось слишком грязно даже для такого жалкого
бездомного бродяги. В конце концов я забрался на какую-то стройку,
расстелил в сухом уголке спальный мешок и долго лежал, слушая, как стучит
по полу дождь. Если бы было видно луну, я, наверное, завыл бы на нее от
тоски и одиночества.