"Уильям Дитрих. Пирамиды Наполеона " - читать интересную книгу автора

заведений приветствовали меня с метлами и охапками дров, заманивали
ароматами свежесваренного кофе, детскими вертушками и капканами для крыс.
Стайки подростков лениво слонялись вокруг фонтанов, извлекая из воды
монетки. Демонстративно продефилировала в школу группа детей в форме.
Ломовые извозчики выгружали перед лавками тяжелые бочки. Из швейной
мастерской вышел розовощекий лейтенант в великолепном гренадерском мундире.
А вот и ее дом. Я взлетел по лестнице, намереваясь допросить красотку,
прежде чем она проснется и ускользнет от меня. Однако уже на подходе к ее
лестничной площадке почувствовал неладное. Дом выглядел на редкость пустым.
Дверь в комнату Минетты была слегка приоткрыта. Я окинул ее взглядом. Ручка
свернута набок, задвижка сорвана. Когда я открыл дверь пошире, из комнаты
выбежала кошка со странными розовыми усами.
Одно окно и каминные угли вполне сносно освещали комнату. Минетта
по-прежнему оставаясь в кровати, но простыня была отброшена в сторону, а
сама хозяйка лежала обнаженной со вспоротым животом. Такая рана убивала
человека медленно, давая возможность помолиться или исповедаться. На полу
возле кровати образовалась уже большая лужа крови, которую, видимо, и лакала
кошка.
Что за странное, бессмысленное убийство?
Осмотревшись, я не обнаружил никаких следов ограбления. Окно не было
закрыто на шпингалет. Я открыл створку и выглянул в грязный задний дворик.
Ничего и никого.
Что же делать? Люди видели, как мы шептались с ней на кушетке в
заведении мадам де Либерте, и все поняли, что я намеревался провести эту
ночь у нее. А теперь вдруг ее убили, но почему? Она лежала с закатившимися
глазами и открытым ртом.
Уже слыша громкий стук тяжелых башмаков по лестнице, я заметил кое-что
важное. Кончик ее пальца был испачкан в крови, похоже, она написала что-то
собственной кровью на сосновых досках. Я склонил голову.
Там вырисовывалась латинская буква "G", именно с нее начинается моя
фамилия.
- Месье, - донесся чей-то голос с лестничной клетки, - вы арестованы.
Обернувшись, я увидел двух жандармов, представителей полиции,
учрежденной революционным комитетом в 1791 году. За ними маячил человек, и
уверенное выражение его лица явно показывало, что он только получил
подтверждение своим подозрениям.
- Да, это он, - с арабским акцентом произнес смуглый парень.
Я узнал в нем моего вчерашнего фонарщика.

* * *

Если террор и закончился, то французское революционное правосудие все
равно предпочитало сначала послать человека на гильотину, а уж потом
проводить расследование. Лучше было вовсе не попадать в тюрьму. Оставив в
покое бедняжку Минетту, я бросился к окну ее комнаты и, вспрыгнув на
подоконник, выскочил на грязный двор. Несмотря на утомительную и долгую
ночь, я не потерял резвости.
- Стой, убийца!
Раздался выстрел пистолета, и что-то больно обожгло мне ухо.
Я перепрыгнул через штакетник, вспугнув петуха, подбиравшегося к