"Олег Дивов. Убить отца (Эссе)" - читать интересную книгу автора

красивая и авторитарная мама капитально сломалась на этом деле. Маме
отсутствие диплома и беспартийность не помешали стать настоящим лидером,
отменным начальником и вообще явственно успешным человеком. Это отца тоже
на бессознательном уровне доставало всю жизнь. Они начали потихоньку
собачиться, когда мне было четырнадцать. Но очень потихоньку и
неконструктивно. Полают и утихнут. Как и в случае со мной, папуля не
понимал свои мотивы, и просто глупо выпендривался. А мамуля, тоже не
соображая, что творится, жестко ставила папулю на место.
Тогда-то отец меня и прошляпил. Я хорошо помню, как он возился со мной
маленьким. А с какого-то периода у меня на памяти в основном дурное. Отец
стал внутренне отдаляться от мамы, и походя отточил на меня клык за то,
что я на маму слишком похож умом и манерами.
Он снова полюбил меня, когда я уже выпивал дюжину пива за раз и тискал
статейки в газетах. Стал подъезжать трогательно и ласково. А я от него
отвык и легонько, чтобы не обидеть, отталкивал. Да и не мог он мне больше
ничего дать. В итоге отцу в семье стало окончательно нечего делать и он
рванул налево строить новую жизнь.
Черта с два у него вышло. Побегал-побегал и вернулся к маме, утирая
набежавшую слезу. Заработал полную свободу, которой стал как-то неумело и
по-хамски пользоваться. Мама его всячески оглаживала и переживала, что он
такой дурной. А отцу надоело быть в тени, и он, пацан-переросток, все
рвался совершать поступки.
За то, что я во время их размолвки провозгласил жесткий нейтралитет, он
меня обозвал предателем и стукачом. Тогда-то я и добил его в себе
окончательно. Задал дистанцию, и ближе не подпускал. А он все рвался
вплотную, чтобы из самых лучших побуждений больнее уесть.
Отец был типичен во всех своих проблемах. Классический продукт своего
времени, хоть картину с него пиши - "Затрахан Советским Союзом".
Он вышел живым из землетрясения в Бухаресте. Сидел бы в гостинице -
привет. Но у него везде были друзья. Сбежавшиеся на свой объект коллеги
увидели отца бредущим через завалы. В одной руке он нес початую бутылку
коньяка, в другой - тарелку с обкусанным жареным цыпленком.
На Кубе он выпивал с Раулем Кастро. Из Польши привез мне роскошный
велик. В Монголии страдал печенью. У него был порок сердца и, пардон,
хронический геморрой. Ему ничего не стоило сломать ногу, скатываясь с
Чегета на надувном матрасе. Вот уж поистине силен был мужик! Везде успел.
А все ему казалось, что он чего-то недобрал.
Один из лучших в стране художников-реставраторов, он еще собирался на
паях с каими-то странными людьми открыть за каким-то хреном казино. Мы с
мамой знали, что отцу конец, и старались не перечить. Я вернулся в
родительский дом, чтобы быть под рукой, когда придет время. Папа сыну
обрадовался и иногда по инерции ставил меня на уши.
А я откладывал зеленые стольники ему на хороший гроб.
Умерев, он нанес мне самую тяжкую обиду. Живым он не мог так меня
достать.
Наша многолетняя распря привела к тому, что я вырос. Я не изменил
своему пути, мне по-прежнему ничуть не близки идеалы отца, но я уже
другой. И незадолго до его смерти я, кажется, нашел-таки те необходимые
слова, которые могли бы достучаться до глубин его души.
А он меня опередил.