"Djonny. Сказки темного леса " - читать интересную книгу автора

не узнать, в чем тут было дело, но нам объявили: вместо Олимпиады на
Первомай мы должны готовиться к поступлению в биокласс. То есть, говоря
проще, нас не возьмут.
Это было ударом, но мы выдержали его. В тот вечер, выходя их Дворца, у
нас были невеселые лица - рушился наш мир, но на его обломках создавался
новый. Такой, в котором нас больше нельзя будет куда-нибудь не взять.
- Что же это творится? - спросил Крейзи. - Нас предали люди, которым мы
верили.
- Что теперь говорить, - ответил Костян, - мы в пролете.
- Нет уж, - заявил Крейзи, - этому не бывать. Мы поедем, но поедем на
другую Олимпиаду.
- На какую это? - спросил я.
- На альтернативную Зеленую Олимпиаду! - пояснил мой друг. - Просто
возьмем и поедем!
- Да ну, - оживились мы, - интересно!
- Предкам ни слова, - предупредил Антон, - пусть думают, что все путем.
Надо подготовиться по-нашему, вы меня поняли?
- Чего уж не понять? - ответили мы. - Все сделаем.
- Мы назовем это Альтернативой, - резюмировал Крейзи, - и так выразим
наш протест против этой несправедливости.
Мы стартовали в тридцатых числах апреля, тихо и без лишнего шороха,
всемером. Нам составили компанию другие члены Клуба, угодившие в штрафные
списки: Ордынский, Рыпаленко и Пушкарев, а также юная девушка по имени
Жанна. Мы выехали налегке, имея с собой все для выражения социального
протеста: Красную Шапочку, коноплю и феназепам.
Мы встали лагерем напротив белых скал, на которых располагалась базовая
стоянка Олимпиады - через реку от традиционных мест. Там остались наши
знакомые и друзья, но река властно отделила нас от привычного мира - мягко,
но в то же время неотвратимо. Так мы впервые поняли прелесть обособленной
диспозиции: когда мы все здесь, а они все - где-нибудь там. У нас была
старая брезентовая палатка, которую мы поставили вкривь и вкось, потому что
некому больше было проверять правильность ее постановки. Наш берег оказался
богат дровами, мы развели костер и на исходе дня наполнили банку из-под
бобов лимонадом и "Красной Шапочкой". Тогда Крейзи запустил по кругу лафетку
с феназепамом, а Ордынский - несколько косяков.

Тут и выяснилось, что среди нас есть жадина - причем себе во вред.
Феназепам бывает в двух типах лафеток: по десять колес и "пятидесятница". У
нас было две лафетки по пятьдесят, и все съели по шесть - все, но не Костян.
Сразу этого не заметили, а когда заметили, было поздно. Костя съел двадцать
четыре колеса, запил все это из банки, выкурил косяка и ушел темной тропой.
Есть по двадцать четыре колеса не очень полезно, скорее - наоборот, так что
трудно сказать, где тогда пролегал путь моего друга. Впрочем, всем было на
это насрать, и больше всех - самому Костяну. Я сам съел шесть и, лежа у
огня, наблюдал, как темнота падает на мир, как меняются предметы и как сам я
меняюсь. Волшебная сила тех мест вошла в меня, прорвав завесу воспитания и
привычного ума, и никогда уже я не был прежним. И таблетки здесь ни при чем,
хотя тогда я думал иначе. Теперь дороги памяти перепутались и, как сказано в
Сильмариллионе, "к Куивиэнен нет возврата". Так что мне почти не запомнилась
та ночь, и следующий день, и много последующих.