"Андрей Дмитрук. Уход и возвращение Региса (Авт.сб. "Ночь молодого месяца")" - читать интересную книгу автора

сказал об устойчивости "Флаинга" к едким газам и кислотам...
Он уже не возвращался на Землю. Он погрузил пальцы в ничейное золото
пояса астероидов. Перебирал металлические обломки, друзы кристаллов.
Видел, как отражается горящий красный "Флаинг" в чистых гранях ледяных
планеток. Разгоняться здесь было опасно, и Регис целую неделю потихоньку
лавировал, выводя глаз в пустой космос, чтобы ринуться затем по прямой,
как луч, линии к чудовищному, сплошь кипящему шару Юпитера.
И мир супругов был нарушен.
Все реже и отрывистее становились рассказы Региса. Нора буквально
выжимала из него слова. Он с трудом собирался, чтобы вспомнить о ней, о
Земле, о своем беспомощном теле, прикованном к креслу-сиделке. Возвращения
доставляли ему боль. Оцепенелые мышцы рта сложились в постоянную блаженную
улыбку. Улыбка относилась к тому, что Регис видел перед собой в космосе.
Последнее, о чем он рассказал жене, было - за Нептуном - видение
золотого зверя с длинными лапами, ехидно улыбающейся пастью и целой
короной спиральных рогов. Статуя висела в пустоте, ее бока были изъедены
метеорной пылью.
Муж был потерян. Мумия в темных очках нехотя жевала свои завтраки и
обеды, прихлебывала чай из рук Норы, страдальчески морщилась от любого
обращения, даже самого ласкового. Нечеловеческая свобода опьянила Региса,
заставила его забыть о самой жизни. Он перестал делать упражнения,
призванные вернуть ему подвижность. Он месяцами не менял позы. Он молчал.
Косов мотался по всей планете, налаживал производство своих
передатчиков, и пришлось вызвать лечащего врача, молодого энергичного
брюнета с ухватками актера эстрады. Он тормошил Региса, пытался отвлечь.
Однажды врач потянулся было отключить блоки восприятия, но больной
каким-то образом почуял это намерение и разразился таким отчаянным,
бессловесным мучительным воем, что сама Нора запретила дальнейшие попытки.
За столом Нора играла роль радушной хозяйки, даже испекла для врача
пирог. Рассказывала своему вынужденному гостю про прежнюю жизнь с мужем.
Вспомнила, какой это был гибкий, веселый, легкий на подъем, остроумный
человек; сколько сил он отдавал своему Двигателю Времени - вплоть до
страшного дня катастрофы...
Однажды Норе удалось отвлечься и даже посмеяться. Она вспомнила одну
ночевку на реке, дымный костер из веток, намокших под дождем, и тщетные
усилия установить палатку. Тогда они ели говяжью тушенку. Нора уронила
хлеб на землю, и Регис рассердился. Сказал, что есть такого хлеба не
будет, потому что песчинки противно скрипят на зубах. "Не будешь есть?" -
лукаво спросила она тогда, взяла в зубы кусок хлеба и протянула ему.
Конечно, он откусил половину - чтобы добраться до губ Норы...
Да, она смеялась, вспоминая, но в этот момент в комнату ворвался
обиженный скрежет, вой, сильный, как сирена. Только выучка спасла врача от
замешательства. Заставила вскочить и броситься к балкону.
Он не успел.
Нора закричала: "Регис!" - и заткнула себе рот кулаком. Послышался
слабый скрип, шорох, позвякивание. С забинтованной головой и плечами,
сбросив плед, на исхудавших ногах стоял покрытый шрамами Регис. Он мотал
головой и выл. Вокруг него шевелились еще укрепленные одним концом на теле
шнуры датчиков, змеи соединительных трубок. В углу беспомощно мигало
огоньками искалеченное кресло-сиделка.