"Андрей Дмитрук. Посещение отшельника (Авт.сб. "Ночь молодого месяца")" - читать интересную книгу автора

Единственное место, где я вас мог поймать - живой театр, смешное
старинное здание на горизонте "гамма"; вертикальный ствол
"северо-восток-33". Триста лет тому назад в этих желтых стенах над
лестницами в медных купеческих украшениях двое благообразных мужчин
совершили революцию в театральном искусстве. Поэтому дом сохранен, и снят
с фундамента, и надежно законсервирован в монблановой высоте горизонта
"гамма". И в нем до сих пор каждый день идут живые спектакли.
Ровно в 18:30 внутри прозрачного столба, который чуть ли не толще
самого театра, падает капсула линейного лифта. На пандусе появляетесь вы:
шапочка на самый нос, чтобы по возможности не узнавали и не цеплялись
прохожие, широкий шаг, руки в карманах пальто, локти отставлены, лицо
бледно. Цок, цок, цок - пробегаете двором к проходной. Узнали меня, и -
щелк! - лицо, как лампой-блиц, озаряется приветливой улыбкой, на бегу
подана прохладная сухая рука: "Будете на спектакле? Я очень рада!"
- Это значит - еще десяток минут потом, когда разойдется толпа зрителей
и лишь несколько фигур застрянут на бывшем автомобильном дворике, чтобы
поглазеть на звезду вне сцены, а я буду ощущать глупейшую гордость оттого,
что все видят меня разговаривающим с вами... Ах, где мои двадцать восемь
лет! Цок, цок, цок - каблучки. Бах! - дребезжа стеклами, сотрясается дверь
проходной (настоящая деревянная дверь на металлических петлях), и ваша
шапочка мелькает, исчезая.
...Начинал клокотать самовар, как здоровенный обиженный кот, и ждала
своей очереди чувственно-алая клубника в корзинке.
- Скажите, вы действительно меня не помните? Совсем, совсем?
Она положила вилку и уставилась не мигая на благодушного Ведерникова со
стаканом в руке. Андрей Ильич, стараясь не дрогнуть, сидел и напряженно
желал: ну узнай, узнай же, черт тебя побери, актриса, докажи мне хоть
задним числом, что есть в тебе что-нибудь, помимо целеустремленности для
себя и улыбчивого безразличия для других?!
Хочешь ты или не хочешь, но я твоя молодость.
...Нет, не подашь виду, даже если давно узнала. Если с самого начала не
сочла нужным, то теперь-то уж не сдашься. Вот в губах и бровях появляется
полуигривое, полувиноватое выражение: "Пощадите, жизнь так длинна, столько
встреч, подскажите; будьте наконец джентльменом!" Почему, почему до сих
пор не верю я в твою искренность? Горе мне!
- Центр Витала, - сказал он и назвал точную дату. - Встреча с молодыми
учеными, ваша премьера "Взгляд с высоты".
- Тридцать лет, - прошептала она, поддаваясь очарованию, и Андрей Ильич
невольно подумал: почему сегодняшней, почти не стареющей женщине так же
свойственна ностальгия по прошлому, как и ее рано отцветавшим прабабкам?
- Потом мы ужинали в ресторане Центра. Нас познакомил Арефьев.
Вспомнила! Не сумела скрыть внезапную дрожь ресниц. И не Арефьева
вспомнила, а его, Ведерникова, несуразнейшего из ее знакомых.
Он тогда перебрал коньяку с Арефьевым, бывшим пилотом-Разведчиком,
седым, ястребиноглазым и ушлым, как сам сатана. Стал через три столика
призывно смотреть на актрису, блиставшую в своей компании, и говорить
старому пилоту, как давно хочет он познакомиться с ней, до какой степени
близка она к его идеалу женщины... Андрей Ильич и сейчас не мог бы
сказать, насколько все это было правдой и насколько - следствием выпитого.
Быть может, в форму порыва к Элине отлилась в тот вечер его всегдашняя