"A.Днепров. Там, где кончается река" - читать интересную книгу автора

состоит из мелочей, которые только кажутся незначительными.
Во время первой встречи с Горгадзе он прямо меня спросил, умею ли я
замечать мелочи. Сначала я не понял, что он имел в виду, а после его
разъяснений пришел к выводу, что под этим словом он подразумевал все на
свете и, значит, особенно не нужно было ломать голову над тем, что я должен
уметь замечать.
Сначала были тесты, подобные тем, которые раньше педологи предлагали
ученикам, чтобы определить степень их внимательности. Огромные листы бумаги
с точками, крестиками, кружочками, которые нужно было либо закрасить в
разные цвета, либо перечеркнуть через один или через три, либо отметить
фиолетовыми и красными чернилами.
Я очень быстро справился с этим, и Горгадзе сказал, что моей
способности замечать мелочи может позавидовать самый совершенный автомат.
Постепенно от тестов на бумаге мы перешли к тестам более простым и
одновременно более сложным.
Мелочи нужно было обнаруживать там, где их, казалось, вовсе и не
существует, например на идеальном стеклянном шаре, или на полированной
поверхности металла, или еще на чем-нибудь удивительно простом.
Сначала я думал, что должен заметить крохотную царапину, или вмятину,
или пылинку, но после обнаружилось, что есть еще бесконечно много других
мелочей, которые можно увидеть на поверхности стеклянного шара или
металлического зеркала. И я увидел искаженное отражение высокого,
доходящего почти до потолка, стрельчатого окна, через которое пробивается
дневной свет и мимо которого плывут белые облака. Увидел, как в шаре
отражаются мое собственное лицо, руки, которые кажутся неимоверно
огромными. А на мгновение по нему в разные стороны растекаются усы Горгадзе
и его улыбающиеся губы, хотя он никогда не улыбается.
С поверхностью металла дело обстояло значительно сложнее, потому что в
нем отражается все, весь мир, и, значит, нужно заметить все иоб этом
подробно написать в дневнике.
Я учился замечать мелочи не только на предметах, но и на сложном
собрании их, или, как говорил Горгадзе, на ансамбле предметов, и тогда
число мелочей росло в фантастической пропорции. А когда для такого изучения
он поставил передо мной картину Крымова "Женщина в голубом", я исписал
целую толстую тетрадь. Там было обо всем: о каждом мазке кисти художника, о
всех оттенках красок и о выражении лица женщины, которая, конечно, была
смертельно больна. Это видно сразу, если обратить внимание на синеватые
пятна на ее руках и на голубоватую дымку, сквозь которую как бы
просвечивает лицо женщины. Кажется, что она кудато уходит, или почти ушла,
или находится на границе между реальным и нереальным.
Горгадзе особенно похвалил меня за то, что я это заметал, и тогда мы
перешли к завершающему этапу тренировки, в течение которой я должен был
научиться замечать и запоминать мелочи, попадающиеся на глаза в реальной
жизни.
На это ушло три месяца, и после я удивлялся сам себe, каким я стал
внимательным и как хорошо я запоминал эти мелочи.
Одновременно с этим пришло чувство значительности любой так называемой
мелочи, понимание того, что из мира нельзя изъять ни одной крупинки, ни
одного атома, а если это каким-то чудом и сделать, то тогда рухнет вся
вселенная.