"A.Днепров. Там, где кончается река" - читать интересную книгу автора

По правде говоря, я стою посреди моста и смотрю на бегущую реку не
только для того, чтобы еще и еще раз убедиться, что без этой реки, и без
вот той крохотной волны, и без моста, и без меня вселенная существовать не
может. Это для меня аксиома. Но если вселенная не может существовать без
таких мелочей, то она и подавно не может существовать без того человека,
которого я здесь жду.
Я смотрю на свои часы и по углу между стрелками с точностью до секунды
определяю время. Я мог бы на часы и не смотреть, потому что в курс
тренировки входило определение времени без часов, и я это могу делать в
любое время дня и ночи с точностью до секунды. На часы я смотрю просто для
того, чтобы еще раз удивиться, до чего же это таинственный механизм.
Я уверен, что из всех самых непонятных и таинственных вещей на свете
самым непонятным и таинственным предметом являются часы - все равно какие.
Или мои, наручные, или вон те, электрические, которые висят на столбе на
набережной.
Тайна этого прибора в его простоте. Подумать только, все события во
вселенной зависят от того, каков угол между большой и маленькой стрелками!
А вращают эти стрелки обыкновенные колесики и пружинки, и от этих колесиков
и пружинок зависят затмения Луны и Солнца, движение переменных звезд,
отстоящих от часов на миллиарды миллиардов километров, распад атомов урана
и движение железнодорожных поездов.
Горгадзе всегда говорил, что от часов нужно избавиться, потому что они
только запутывают суть дела. Часы вносят сумятицу в понимание проблемы, и
поэтому нужно научиться на них не обращать внимания и вообще о них не
думать.
Мои часы мне ни к чему, я их ношу по привычке, просто для того, чтооы
иногда пытаться постигнуть их непостижимую тайну. Я уверен, что тайна здесь
какая-то есть, может быть, одна из тех, на которых стоит весь мир.
Ведь недаром же вот сейчас, когда обе стрелки слились, когда колесики
и пружинки поставили их так, что время стало называться половиной шестого,
человек, которого я жду, появился на противоположном конце моста. Как
закон. Как неизбежная судьба. Как вспышка новой звезды в далекой галактике.
Как всегда, она идет неторопливой походкой, помахивая своей красной
сумочкой. Я издали вижу, что она улыбается, но я знаю, что, когда она
поравняется со мной, улыбка исчезнет с ее лица и она пройдет мимо, глядя на
противоположную сторону моста. Из-за этого я всегда вижу ее лицо
вполоборота.
Если я написал о картине Крымова целую тетрадь, то об этом лице я мог
бы написать энциклопедию.
Как вечная фотография, оно запечатлелось в моем мозгу, и, хотя она
проходит мимо, глядя на ту сторону моста, я вижу ее голубые глаза,
полуоткрытый розовый рот, легкий румянец и беспокойную прядь каштановых
волос, которую еще тогда, когда я увидел ее первый раз в метро, трепал
ветерок, вливавшийся в открытое окно. Я знаю, что мимо меня она пройдёт
очень медленно, как бы ожидая, что я ее окликну или что-нибудь спрошу, а
когда этого не случится, она зашагает быстрее, не оглядываясь, рассерженная
и разочарованная.
А может быть, мне это только кажется, и в наших встречах нет ничего
особенного, и она просто думает, как многие другие прохожие, что я стою на
мосту от нечего делать и к тому, что я здесь стою, она не имеет никакого