"A.Днепров. Там, где кончается река" - читать интересную книгу автора

отношения.
Каждый раз, когда мы встречаемся, я даю себе слово хоть на минутку
стать храбрым, остановить ее и сказать, что я так больше не могу и что для
меня она - весь мир, и особенно сейчас, когда все тренировки, которые
придумал Горгадзе, позади и я жду самого главного.
Я заранее знаю, что храбрым я не стану и что сегодня будет то же, что
вчера, позавчера, неделю и месяц тому назад, и я просто еще раз буду
провожать ее глазами до тех пор, пока она не скроется на спуске с моста. Я
побреду обратно, ей вслед, проклиная свою нерешительность, мечтая о том,
чтобы скорее все началось сначала.
По мере того как она приближается, помахивая красной сумочкой, я
судорожно сжимаю чугунные перила и замечаю все мелочи.
Она идет очень медленно, плавно, слегка покачиваясь, и в этой походке
есть что-то по-детски озорное, небрежное и очаровательное.
Горгадзе всегда повторял, что в мире главными являются не столько
предметы, сколько их движения, и поэтому нельзя влюбиться даже в самую
красивую, но неподвижную статую.
Если говорить по правде, то о Горгадзе и об огромном здании с
полупустыми залами я забываю только на одно мгновение, на тот теряющийся в
океане времени миг, когда она оказывается рядом со мной. Даже мой
натренированный мозг не в состоянии определить этот интервал времени, до
того он краток. У меня внезапно появляется жгучее желание усилием воли
растянуть этот интервал до бесконечности, и вот здесь-то наступает что-то,
похожее на облегчение, вспыхивает надежда, в сердце вздрагивает чувство,
похожее на чувство мести.
Я закусываю губы и начинаю думать о том, что если Горгадзе прав, то
всем моим мукам скоро конец.
Я даже подумал о том, что когда это наступит, то я выброшу свои часы,
как ненужные.
Я взглянул на циферблат - стрелки разошлись ровно на столько, на
сколько я предвидел, и она в это мгновение поравнялась со мной.
- Скажите, пожалуйста, который час?
Я окаменел.
Перед глазами плывут желтые пятна, и среди них, как отражение солнца
среди волн реки, светится ее лицо, то самое лицо, которое я так хорошо
знаю.
- У вас, кажется, есть часы, - сказала она.
Я нелепо киваю головой и тяну рукав пиджака, чтобы посмотреть на часы.
- Я вижу. Половина шестого. Спасибо.
И она повернулась, чтобы опять уйти.
- Постойте, - прошептал я.
Когда мы пошли рядом, мне стало чертовски радостно и вееело. Был взят
какой-то тяжелый, требующий огромного душевного напряжения барьер, и теперь
все стало легко и просто.
Мы болтали обо всем на свете, и она иногда останавливалась, и ее лицо
выражало неподдельное удивление, когда я сообщал ей что-нибудь такое, чего
она не знала или о чем она никогда не думала.
- Я вас знаю давным-давно, - сказал я, когда мы уселись на скамейке в
сквере.
- Я вас тоже, - сказала она, улыбаясь. - Вы мне даже раз или два