"Анатолий Днепров. Глиняный бог" - читать интересную книгу автора

как в лихорадке, то, казалось, останавливалось совсем.
"Не доползу... Нужно возвращаться..."
Вползая в трубу, я почему-то не подумал о том, что может возникнуть
необходимость вернуться. Только теперь я понял, что этого сделать нельзя.
Труба была узкой, и развернуться в ней было невозможно. Можно было пятиться
назад, но это было еще тяжелее. Я попробовал проползти так несколько метров
и остановился. Мне на голову задрались халат и сорочка. Металлические крючки
прочно прицепились к одежде. Чтобы от них освободиться, пришлось снова
ползти вперед.
Наконец я выбился из сил и замер в абсолютной темноте, где-то в
середине узкой и душной бетонной трубы, под толстым слоем песка. "Но ведь
Пуассон как-то прошел этот путь", - задыхаясь, прошептал я.
"Да", - мысленно ответил я сам себе.
"Так в чем же дело? Вперед, только вперед..."
Я зажег свет и опять пополз вперед, останавливаясь только затем, чтобы
отцепиться от очередного крючка.
От удушья и страшного напряжения я почти терял сознание, как вдруг на
меня пахнуло, как мне показалось, свежим воздухом. Я остановился и, осветив
стенки, увидел, что здесь труба разветвляется на два канала, идущие направо
и налево. Левая была точно такой же, как и та, по которой я полз, а правая
была несколько шире. Провода и кабели уходили в правую трубу. Я догадался,
что она вела к Граберу.
"Ползи только прямо", - вспомнил я слова Пуассона. Здесь я пролежал
несколько минут и отдышался. Затем я посмотрел на часы, и у меня в груди
похолодело: было два часа ночи. Если и дальше я буду двигаться с такой же
скоростью, я не смогу вовремя вернуться обратно. Я выключил свет и, работая
обеими руками, стал двигаться дальше.
Наконец моя голова уткнулась во что-то твердое. Я зажег фонарик и
увидел, что нахожусь на дне колодца, подобного тому, какой был под моей
лабораторией. Кверху поднималась крутая каменная лестница...
Когда я вставлял ключ в замочную скважину, у меня было такое чувство,
что там, за дверью, уже стоят люди Грабера, готовые меня схватить. Я так
привык быть заключенным в своей лаборатории, что одно сознание, что я
покинул ее, приводило меня в ужас. Мне казалось, что давным-давно обнаружено
мое отсутствие и поднялась тревога. Но я делал все так, как задумал. Пусть
будет, что будет. Я тихонько повернул ключ и открыл дверь.
Это было большое продолговатое помещение с широкими и низкими окнами.
Лунный свет в них не попадал, и я сообразил, что они обращены на восток.
Посредине комнаты возвышался силуэт сооружения, напоминавшего печь древних
алхимиков. На четырех тонких опорах покоилась коническая крыша с трубой,
уходящей в потолок. У окон - широкие столы, и на них я увидел горшки с
растениями. Их листья и стебли четко выделялись на фоне серебристых окон.
Я долго стоял неподвижно у открытой двери и прислушивался. Ни единого
шороха, ни единого вздоха или шелеста. Воздух был затхлым. Казалось, в этом
помещении давно не было людей...
При свете фонаря я обнаружил, что в этом помещении пол был дощатым.
"Эту комнату не контролируют", - решил я и недолго думая вышел из
ящика. Помещение походило на оранжерею. То, что возвышалось посредине,
оказалось обыкновенной печкой, на которой стояли металлические чаны. Горшки
на столах действительно были с растениями. Но даже при беглом взгляде я