"Е.Л.Доктороу. Билли Батгейт" - читать интересную книгу автора

рулевой не прибавлял громкости. Люди что-то говорили. Другие им отвечали.
Они отстаивали свои принципы, позиции, убеждения. Их не было с нами на
катере.
- Чистая была работа! - сказал Ирвинг рулевому, - Хорошая! Погода мне
не мешала. Я любил ходить на катере. Любил ходить туда, куда хочу и когда
хочу.
- Точно, - поддакнул рулевой.
- Я ведь вырос на Сити-Айленде, - продолжал Ирвинг, - прямо у причалов.
Если бы не... я, наверно, на флоте служил.
Бо Уайнберг стонал и плакал, повторяя: "Мама! Мамочка!"
- Особенно мне нравился конец ночной работы! - улыбнулся Ирвинг, - Наша
стоянка была на Сотой улице, большой морской ангар.
- Точно! - кивнул рулевой.
- Подходили к Ист-ривер перед рассветом. Город последний сон смотрит.
Солнце сначала на чайках видишь, они белыми-белыми становятся. А затем
Хелл-Гейт начинает блестеть. Чистым золотом!

Вторая глава

А виной всему стало жонглирование. Мы болтались вокруг склада на
Парк-авеню, вы только не подумайте, что я имею в виду роскошное и богатое
Парк-авеню в Манхэттэне. Наша одноименная улочка - это другое. Совершенно
бесхарактерное скопище гаражей и автомастерских, двориков, мощеных тесаным
булыжником, редких домов, раскрашенных под кирпич, бульвара, посередине
которого был широкий ров, деливший более центральную часть района от более
окраинной. В конце рва - открытый участок метро, глубиной в десять метров
ниже уровня поверхности; там визжали поезда и этот звук был фактом нашей
жизни. Иногда мы вставали у железного, из прутьев, забора, говорили и
прерывались на середине предложения, продолжали говорить, после того, как
шум стихал. Все время мы проводили на улице. Развлечением было прибытие
грузовиков с пивом. Одни ребята играли в "стеночку" одноцентовыми монетами,
другие - пробками от бутылок, третьи - курили сигареты, купленные три штуки
за цент в магазинчике сладостей на Вашингтон-авеню, иногда просто убивали
время в разговорах на тему о том, что они сделают если их заметит мистер
Шульц, как они докажут ему, что они - самые крутые парни, как они заработают
и небрежно кинут хрустящую "сотку" долларов на кухонный стол - перед
матерями, кричавшими на них, и перед отцами, стегавшими их ремнями. Я
практиковался в жонглировании. Всем чем угодно: камешками, апельсинами,
пустыми зелеными бутылками из-под колы. Раз я бросал горячие булочки,
стянутые с жаровен передвижных пекарен Пехтера, и поскольку я всегда только
и делал что жонглировал, то мне в этом особо никто и не докучал. Разве что
иногда кто-нибудь пытался прервать мои упражнения, подбросив лишний предмет,
толкая меня под руку или схватывая апельсин и давая деру. Жонглировать умел
только я, наверно это, и еще едва заметный нервный тик и выделило меня в
конце концов из толпы юнцов. Не скажу, что именно так все я и задумал,
просто вышло так, как вышло.
Когда я не жонглировал, то тренировался в ловкости рук: заставлял
исчезать монетки в своих руках. На свет божий они являлись из их грязных
ушей. Показывал карточные фокусы. За все это я был прозван Человеком-мухой,
по аналогии с персонажем из комикса - волшебником, усатым мужичонкой в