"Е.Л.Доктороу. Билли Батгейт" - читать интересную книгу автора

откуда ты вышел. Из утробы женщины или гориллы. Ты - вонючая обезьяна,
Голландец. Бегай на четвереньках и чеши свой зад. Где твой хвост, Голландец?
- Бо, - обратился к нему мистер Шульц, - ты должен понять, что я уже
миновал стадию гнева. Я не злюсь. Не трать зря слова.
И, будто потеряв к пленнику интерес, он вернулся на скамью против меня.
Бо ссутулился и уронил голову. Я подумал, что для такого мужчины, для
мужчины такого ранга, каким был Бо, его резкость естественна, и еще более
правдоподобно его бесстрашие убийцы перед лицом собственной смерти, ведь и
сам он был из того мира, где смерть - лишь общий, почти ежедневный фон
бизнеса, ничем не отличающийся от взноса в банк или платы по счету, поэтому
его смерть ничем не отличается от сотен подобных; я смотрел на него и думал
о гангстерах, как о супер-расе людей, воспитанных самой жизнью с почти
прирожденной готовностью умереть. Но то, что я услышал потом, было воплем
отчаяния: Бо, как никто другой, знал, что апелляций в его мире не бывает,
осталась одна надежда - на быструю и легкую смерть и я с ужасом понял, с
мгновенно пересохшим от догадки горлом, что Бо именно этого и хочет -
спровоцировать мистера Шульца, оскорбить его и в последнем рывке жизни
продиктовать боссу способ исполнения приговора и время.
Но тон Голландца был настолько нехарактерным для него, настолько
спокойным, что мне стало ясно - мистер Шульц уверен в себе до последней
возможной степени и поэтому может быть беспощадным. Его "я" полностью
исчезло, осталась оболочка, молчаливая, безличная, остался профессионал, и
он позволил словам Бо полностью стереть себя и стал тихим и строгим, в
чем-то похожим на него, на свою правую руку в бизнесе. Тогда как сам Бо,
ругающийся, выведенный из себя, бессвязный и пустословный, стал похож на
мистера Шульца.
Все дальнейшее осталось в моей памяти как первое, очень слабое
разумение того, как ритуальная смерть смещает что-то во вселенной, как
происходит преобразование - огонь в глазах вздрагивает и гасится прямо в
них, это как взрыв внутреннего взгляда, ты чувствуешь его, как чуешь запах
горелой проводки.
- Мужчины говорят, если они мужчины, - сказал Бо, полностью
изменившимся голосом. Я едва слышал его. - Они чтут прошлое, если они -
мужчины. Они платят долги. А ты никогда не платил долгов, долгов не
денежных, а долгов чести. Чем больше я делал для тебя, чем больше я
становился тебе как брат, тем меньше я мог на тебя положиться. Я должен был
знать, что ты в итоге со мной сделаешь! Даже без причины, просто потому, что
ты так платишь долги. Ты не платил то, чего я действительно стою, ты никому
не платил их цену. Я защищал тебя, спасал твою жизнь десятки раз, я делал
твою работу и делал на уровне. Я должен был знать, что именно так Голландец
Шульц расплачивается с долгами, вот так он содержит бухгалтерские книги,
надувает всех и вся, всех и вся...
- Говорить ты всегда умел, Бо, - сказал мистер Шульц. Он втянул в себя
сигару, пыхнул дымом, снял шляпу и ладонью поправил центр. - Ты всегда умел
говорить лучше меня, потому что ходил в колледж. Но, с другой стороны, я
хорошо умею считать, поэтому мы - равны.
И он приказал Ирвингу привести девчонку.
Она поднялась - завитушки блондинки, белая шея, плечи - будто Афродита
из волн. В темноте машины я так и не рассмотрел ее - она была просто чудо,
тонкая, тепло-кремовое платье на двух висюльках в этой темной и пропахшей