"Э.Л.Доктороу. Всемирная выставка" - читать интересную книгу автора

что нужно - к примеру, коробка печенья или пачка крупы, - лежало так высоко,
что ему было не дотянуться, он доставал товар длинной палкой с захватом,
который он мог сжимать, стискивая рукоятку. Коробка летела по воздуху, он
ловил ее. Потом, когда товары грудой лежали перед ним, он огрызком
карандаша, извлеченным из-за уха, выписывал цену каждого предмета на
коричневом бумажном пакете и, лихо подытожив, в тот же пакет все и
упаковывал. Мне этот магазин нравился запахом кофе и опилок на полу. Опилки
мне нравились, пока сухие. В рыбном магазине Ирвинга опилки частенько бывали
мокрыми. Вообще у Ирвинга ты чувствовал себя вроде как в плавательном
бассейне. На стенах никаких полок. Все белое. Вдоль стены со стороны входной
двери стояли два контейнера с живой рыбой. Вода в них была проточная. Фартук
на Ирвинге все время намокал и становился красным от рыбьей крови. А сам он
был этакий здоровенный детина, любитель пообщаться.
- Здорово, хозяюшка! - приветствовал он мою мать при нашем появлении.
Он чистил большую бурую рыбину. Чешуя летела в воздух, приставала к стеклам
его очков, как снег. - Ну а ты как живешь, сынок? - обратился он ко мне.
- Мне бы семги, Ирвинг, - сказала мать. - Но только если не дорого.
Обойдя прилавок, Ирвинг вышел к нам, снял со стены сачок с коротенькой
ручкой и принялся шарить им в темном аквариуме, где видны были несколько
рыбьих силуэтов, в страхе скользнувших в стороны. Мне они казались вряд ли
уловимыми, но секунды две спустя Ирвинг уже поднимал бьющуюся, выгибающуюся
рыбину в сачке, с которого капало на пол.
- Специально для вас сберег, экая красотка, - сказал он матери.
Прихлопнув семгу к прилавку и удерживая ее на толстой доске одной рукой,
другой он стукнул ее по голове тяжелым деревянным молотом. Рыба затихла.
Меня восхищало проворство Ирвинговых рук. Мать отвернулась, а я продолжал
смотреть, как он одним из своих большущих ножей отрезает семге голову,
потрошит рыбу, моет под краном и нарезает ломтиками. В таком виде семга была
мне знакома.
Оставался последний заход - в аптеку на углу авеню Морриса, там
хозяином был мистер Розофф. В окне на витрине стояли огромные стеклянные
колбы с красными и синими растворами; что они должны были означать, я
понятия не имел, но мне нравилось, как солнце пронизывает их и оживляет
цвета. На обозрение была также выставлена медная ступа с пестиком; я знал,
для чего она, потому что точно такая же была у бабушки, стояла на кухне, в
ней толкли орехи и зерна. Еще там были всякие загадочные штуковины из
красной резины. В самой аптеке пахло душистым мылом и горькими лекарствами,
бинтами и анальгетиками, всяческими солями, содами и пряными микстурами. По
стенам высились стеклянные шкафчики, доходившие до самого потолка,
отделанного узорчатой жестью. До верхних полок мистер Розофф добирался при
помощи лестницы с перильцами, которую он катал вдоль стены. Влезал по
лестнице и доставал то, что требовалось покупателю: банку ли фарфоровую,
бутылку ли, коробку, сверток или жестянку. Это был маленький радушный
человечек с круглым лицом и тихим голосом. Он вежливо осведомлялся о
здоровье каждого из домашних, в особенности бабушки. Мать рассказывала, и он
сочувственно кивал головой. Одет он был в белую крахмальную куртку с
короткими рукавами, застегнутую под горлом, как у доктора, и мог оказать,
например, такую медицинскую помощь, как доставание соринки из глаза:
закатываешь глаз до отказа кверху, а он, коснувшись ватным комочком, снимает
с глазного яблока источник твоих мучений. Это я на себе испытал.