"Кристина Додд. Грешный и влюбленный " - читать интересную книгу автора

побелевшая, недвижная, пряди золотых волос, которые он так любил трогать,
слиплись от пота.
"Не правда! Боже, сделай так, чтобы это оказалось не правдой!"
Покрывала в багровых пятнах. Лучистые голубые глаза, так дерзко
выдерживавшие его взгляд, то смеющиеся, то полные тихой ласки, закрылись и
утонули в глубоко ввалившихся глазницах.
"Не правда!"
Ладное тело, стройные руки и ноги сведены страшной судорогой, словно
натуга, с которой она производила на свет его сына, измяла и поломала все ее
косточки.
Сына, о котором он так молился, ни о чем другом не думая, не считаясь с
чем бы то ни было еще. Сына, которого и она ждала так же нетерпеливо.
Которого хотела любить, растить, воспитывать.
"Не правда!"
Он почувствовал толчок в спину. Кто-то навалился сзади. Потом чьи-то
руки обхватили его, и Радолф понял, что его тащат к выходу. Этот кто-то
пытается увести его назад, в большой холл. Глаза застилала пелена, но Радолф
понял, что это за непрошеный помощник. Паттон. Губы у того шевелились, и,
как будто из далекой дали, до Радолфа доходили слова утешения. Паттон
говорил:
- Да женишься еще. Сколько их у тебя уже было. Просто такое уж твое
счастье, хилые все попадались - ни одна до сроку дитя не доносила. А вот
Джоселин дотянула до родов. И следующая тоже сможет дотянуть.
Вой, исторгшийся из могучей глотки Радолфа, пронзил и без того
тягостную тишину, разлившуюся в холле, так что бывшие там мужчины совсем
оробели.
- Нет! - Воздух разорвала взметнувшаяся ладонь, превратившаяся в полете
в сжатый кулак. Один удар, и Паттон распластался на полу. - Нет! - Схватив
скамью, Радолф стал крушить ею уставленные угощением столы. Кувшины, кружки,
тарелки разлетались во все стороны. В воздухе повис густой тяжкий дух
горького эля.
- Не бывать этому!
Глаза его выхватили из толпы повитуху, и он зашагал к ней. Та,
взвизгнув, попыталась прикрыть ребенка своим телом.
- Корова безмозглая, - только и сказал он, вложив в свои слова все
презрение, на которое оказался способен. - Да как я могу сотворить дурное
моему сыну, коль Джоселин жизнь за него отдала?! Он же мне вдвойне дорог
поэтому. - Потом, глядя прямо в глаза повитухи, Радолф приказал:
- Найдешь для него лучшую кормилицу в Англии. Чтоб молоко ее было
сладкое и чистое - проверишь! Смотри за моим сыном хорошенько, больше у меня
нет никого. Ты за него головой отвечаешь. Он умрет - ты умрешь.
- Ага, ваша милость. Ладно. - Повитуха присела, почтительно наклонив
голову, а когда он дал знак, поспешно заковыляла во внутренние покои -
купать младенца положено в тепле, а там горел камин.
Добравшись до своего массивного кресла, Радолф обессиленно рухнул в
него. Потом, слегка придя В себя, стал приглядываться к этому знаку своего
высокого достоинства: темное дерево, затейливая резьба, подушки с изысканным
шитьем - дабы его благородное седалище не оскорблялось неудобствами. И тут
он вспомнил. Вспомнил, как Джоселин дразнила его, насмехаясь над его
горделивыми притязаниями на величие, будто бы принадлежащее ему по праву