"Кристина Додд. Грешный и влюбленный " - читать интересную книгу автора

- Не могу! - Резко дернувшись, Силван упала на колени и ощутила под
ногами пушистый ковер. Она озиралась, как, испуганная дикарка, и ничего
вокруг себя не узнавала, а потом медленно склонилась вниз, пока щека ее не
почувствовала прикосновение мягкой шерсти.
- Как же я помогу тебе? Ты мертв.
Пляска мертвецов продолжала неистовствовать, призраки не успокаивались,
но вот они понемногу начали исчезать, волоча за собой свои развевающиеся
балахоны. Они отступили, но надолго ли?
Силван потерла глаза - они были сухими, потом медленно оторвала тело от
ковра на полу и оперлась о кровать. Спина ощутила гладкую поверхность
полированного дерева, и это вернуло ее к действительности, освободило от
страшного кошмара, и она поняла, что находилась сейчас на грани безумия.
Теперь она все вспомнила. Ранд Малкин. Клэрмонт-курт. Призрак, бродящий по
ночам.
Немудрено, что ей такое пригрезилось.
Со стоном она опять опустилась на ковер и сжала голову руками, как
будто хотела защититься от ужасных видений. Оставят ли ее когда-нибудь в
покое эти мертвецы? Будут ли у нее спокойные, без кошмаров, ночи?
Скрежет. Шарканье.
Силван приподняла голову и поглядела на дверь.
Что бы это могло быть?
Она вся напряглась, вслушиваясь, но до нее не долетало ни единого
звука.
Должно быть, это просто беспорядочные остатки ее кошмара. Почудилось.
Неуверенно поднявшись на ноги, она осмотрелась. Лунный свет,
пробившийся сквозь штору, разлился холодным потоком на полу. Она подкралась
к окну, чуть-чуть отодвинула тяжелую парчу шторы и выглянула во двор.
Комната выходила окнами на старый замок, руины которого виднелись за
деревьями чудесного сада. Эта сторона господского дома была противоположной
фасаду. Глыбы старинного камня, вьющийся плющ или дикий виноград. Древние
стены, за долгие века наслушавшиеся сетований и жалоб, теперь стояли
равнодушные ко всему, кроме воздыханий ветра. В лунном свете и древний
камень, и старые деревья вырисовывались очень четко и все же казались до
того призрачными и волшебными, словно пришли из старинной легенды.
Все было недвижно. Все было погружено в сон.
Силван вдруг до того остро ощутила свое одиночество, что тоненький слой
благоразумия, позволявший ей держать себя в руках и не сходить с ума,
казалось, вот-вот исчезнет. Неужто на всем белом свете никто не бодрствует в
эту ночь?
И словно в ответ на свои мысли Силван услышала, как кто-то скребется в
ее дверь.
Она вдруг поняла, что залезла за штору и стоит там, и всю ее бьет
мелкая дрожь, а сердце колотится и глаза раскрыты так, что даже больно
смотреть. "Боже всемилостивый, прошу Тебя, - взмолилась она. - Прошу Тебя,
Боже..." Но какой обет могла она дать Ему? Она уже все Ему пообещала в свои
одинокие ночи - сколько их было?
И опять - ни единого звука. Все тихо. И она снова выглянула, теперь,
правда, не из комнаты, а в комнату - из-за шторы. Никого нет. И тишина, как
на кладбище.
Ого! Ничего себе сравненьице! С чего бы это ей на ум пришло?