"Кристина Додд. Грешный и влюбленный " - читать интересную книгу автора

злоумышленника, разоблачить его не мытьем, так катаньем.
Ничего у него не вышло. А спустя какое-то время опять проснулся он
утром на грязных простынях, и вокруг все было грязью заляпано. Ему-то
хотелось, чтобы все это было чьей-то дурацкой проделкой, злобной шуткой,
кознями врага, наконец. Но на этот раз провести самого себя ему не удалось.
Уж слишком болели ноги, все мышцы на ногах ныли с непривычки. Подошвы
ступней зудели, будто он босиком ходил по мелкой щебенке. А хуже всего было
то, что в ту ночь снова видели призрак первого герцога, и видела его Бетти,
женщина, которой он не задумываясь жизнь бы вверил и за которую жизнью бы
поручился. Ранд тогда накричал на нее при всех - там были и мать, и Гарт, и
тетя Адела с Джеймсом, и даже его преподобие отец Доналд с супругой
пожаловали. Гарт сначала удивился, почему это Ранд так из себя выходит, а
потом и рассердился не на шутку.
После этого случая его полуночные блуждания стали этаким не
подчиняющимся календарю обрядом, не было ни причины для этого, ни даже
предчувствия, что это должно произойти. Он стал думать о каком-то своем
втором "я", мол, есть еще один Ранд - дух, злобная тварь, рыскающая по
окрестностям и нападающая на ни в чем не повинных женщин.
Как же это никому в голову не пришло заподозрить его? Грязные простыни,
грязные ноги, грязный след и вдобавок все более бросающееся в глаза его
нежелание держать себя в руках - все это представлялось ему неопровержимым
доказательством его злодеяний, которые только слепой мог не заметить. Он
следил за слугами и за родственниками тоже, выискивая хоть какой-то намек на
то, что поведение его кажется странным, что ему грозит разоблачение, но нет,
все, казалось, хотели только одного: делить с ним его тяготы, боль И горечь.
И чем дальше, тем яснее становилось: никто не видит за ним хоть какой-то
вины.
Той вины, под грузом которой не может жить на свете ни один достойный
человек. Ладно. Он знает, что ему надо сделать.

***

Силван, тяжело ступая, поднималась по лестнице. Изодранные в кровь ноги
мучительно болели. Шаг, еще шаг... Наконец она добрела до своей комнаты,
разбудила Бернадетт, горничную с сонными глазами, и попросила девушку помочь
разобраться с ее одеждой. У Силван болела голова, ей хотелось лечь, но
какая-то смутная тревога не давала покоя. Это чувство она знала, оно ее
часто посещало после Ватерлоо, Вот и в эту ночь все ее инстинкты были
обострены, они гнали ее прочь, вниз по лестнице. Скорее! Она нужна Ранду!
Что за ерунда! Но Ранд в ней не нуждался. По крайней мере, сейчас.
Предрассветный час хорош для сна, для дремоты - для этого он и создан. И
подобно всем прочим обитателям замка Ранд, несомненно, уже крепко спит. Да и
она собиралась сделать то же самое.
- Мисс? - Бернадетт все еще держала дверь в комнату открытой.
Решившись, Силван вошла и теперь глядела, как горничная управляется с
ее ночной рубашкой.
Но Ранд не был похож на человека, который мог равнодушно улечься и
заснуть. У него на лице было то самое, хорошо ей знакомое выражение, которое
бывает у смертельно раненного солдата, когда тот хочет умереть, но только не
знает, как это сделать.