"Хаймито фон Додерер. Окольный путь" - читать интересную книгу автора

Вот почему у Брандтеров не очень-то допытывались, кто они и откуда.
Люди были довольны, что заполучили хорошего мастера. У приходского
священника вновь прибывшие записались как супруги, обвенчанные по
католическому обряду, и на том была поставлена точка. Он был солдатом, но
службу оставил. Она - "горничная девушка из Вены".
Так что Брандтеру весьма пригодились теперь ремесленные навыки,
приобретенные на войне, выходит, война в известном смысле за них была в
ответе: какой-то шведский конник однажды так лихо полоснул его саблей по
голове и по плечу, что Брандтер на целый год и еще полгода выбыл из строя,
и пришлось ему пробавляться кой-какой работенкой в обозе. Тут-то он и
освоил оба эти ремесла - шорное и каретное. Можно сказать, что упомянутый
швед способствовал закладке основ нынешнего существования Пауля Брандтера.
Способствовали тому и другие. Прежде всего Фердинанд Третий, наделивший
Ханну приданым в сумме пятидесяти дукатов. И еще многие неизвестные лица.
Дело в том, что вахмистр, стороживший осужденного на эшафоте, едва лишь
прибыла весть о помиловании, счел как нельзя более уместным послать двоих
солдат в толпу собирать деньги в пользу молодой четы; успех был
значительный, ибо вернулись они с полной шапкой серебряных монет. Сверх
того некоторые видные горожане сделали пожертвования, составившие в общем
около шестидесяти гульденов. Не в последнюю очередь и уже известный нам
испанский лейтенант: через денщика он передал своей подопечной, Ханне,
кожаный кошель, набитый золотыми монетами.


Ханна нередко думала о молодом офицере. То был граф Мануэль Куэндиас,
чье сравнительно скромное наследственное состояние не вполне
соответствовало его высокому происхождению. И вот для того, чтобы
достойным образом поправить свои дела, а заодно получить и полную свободу
от налогов, граф исходатайствовал себе офицерский патент в драгунском
полку Кольтуцци и ныне служил там наравне с другими, не столь
высокородными дворянами. Тем и объяснялось, что человек его ранга мог быть
наряжен в караул по столь низменному поводу, как чья-то казнь. Полк стоял
в Вене, на него возлагалась обязанность поддержания порядка при всяких
публичных церемониях, в тот день как раз наступил черед взвода, которым
командовал граф Куэндиас.
Когда муж Ханны трудился у себя в мастерской позади дома, откуда лишь
глухо доносился стук его молотка, а сама она сидела за шитьем, слушая, как
кудахчут на дворе куры, случалось, что, скажем, вдевая в игольное ушко
новую нитку, она вдруг застывала, уронив руки на колени, и в ней
поднимались воспоминания; незабываемые, ничуть не потускневшие картины
всплывали из того памятного излома в ее жизни, словно пары из трещины в
земной коре. Что, собственно, заставило ее так нежданно-негаданно
переложить руль суденышка своей жизни, что предшествовало тем мгновениям,
когда она, пробравшись сквозь толпу к эшафоту, громогласно предложила себя
в жены осужденному, - об этом Ханна не думала. Стало быть, на то была
божья воля, и потому ей казалось совершенно естественным, что с той самой
минуты она начала трепетать за Брандтера, как за избранного ею супруга,
трепетать ничуть не меньше, чем если бы она знала и любила его давно. Этот
выбор разом положил конец ее прежнему существованию, однако здесь, в этом
деревенском доме, она чувствовала себя вполне на месте. Для Ханны