"Хаймито фон Додерер. Семь вариаций на тему Иоганна Петера Хебеля (1760-1826)" - читать интересную книгу автора

(Через эту возникшую в душе пустоту можно перебросить только
один-единственный мост, чтобы немедленно попасть совсем в другую сферу,
мост, который ты из чувства самосохранения уже заранее подготовил и
который все же является местом, где, можно стоять и даже иметь при этом
вполне пристойный вид.) Он выслушивает всякую всячину, обычные истории,
которые в подобных случаях рассказывают, в том числе и восхваление, причем
с неподдельной теплотой, какого-то парня, "одного знакомого".
- Фараоны его боятся больше, чем он их, понял? Ему на все плевать.
Как-то десять пупсиков за ним кинулись, а он смылся. Десять на одного, ну,
не гады, а? Но он им показал!.. Трижды свинчаткой влупили ему в живот, а
ему хоть бы что, понял? Я тебе говорю, - она повысила голос, не давая
своей подружке включиться в рассказ, - они его не забрали, это я точно
знаю!
- А как нас, девочек, он в руках держит, можешь сам себе представить!..
Слышь, я тебе сейчас что расскажу...
И Милан узнает, что живут они на окраине, в рабочем квартале, и всякий
вечер с наступлением сумерек отправляются на промысел в центр города...
Теперь он как бы забавы ради снова начинает раздевать одну из них (своего
рода отзвук его бывшего желания, внезапный возврат к прежнему состоянию) -
и видит бурые пятна на ее белье.
- Да у тебя же это самое!.. - восклицает он. - И ты все-таки вышла на
улицу...
(В этот миг он в самом деле думает, что его взгляд не задерживается на
переднем плане, а охватывает объемно всю сцену в целом!)
- Да, потому мы сегодня и ходим вдвоем...
У Милана что-то отлегло от сердца, он испытывает облегчение, только
теперь он чувствует себя отрешенным от всего, непричастным ни к чему,
независимым... Он дает девочкам еще денег; они лезут к нему в карманы,
вынимают оттуда различные предметы, которые мужчины обычно таскают с
собой, и разглядывают их. Потом они все трое уходят. У подъезда гостиницы
он прощается с девицами.
И опять Милан один шагает по улице. Ну, наконец-то он как будто достиг
его, того вожделенного состояния духа, хотя и потратил больше денег, чем
рассчитывал, - таким образом он в известном смысле откупился от своих
демонов. И вот, когда он уже намеревался насладиться своей независимостью
и до конца прочувствовать свою отрешенность от всего и непричастность ни к
чему, и когда он в самом деле равнодушно проходил мимо уличных женщин, еще
то тут то там появлявшихся из полутьмы, и когда он уже собирался завернуть
в кафе, чтобы выпить чашечку кофе и там в покое и безопасности еще раз
обдумать все преимущества своего нынешнего самоощущения, - он вдруг
замечает, что ему чего-то недостает, что появилась какая-то пустота в
боковом кармане пиджака, и он тут же обнаруживает, что одна из девиц,
вытащив его самопишущую ручку, когда они обе рылись в его карманах, не
сунула ее назад, а взяла себе (на память, что ли?), не спросив, однако, у
него разрешения. Конечно, это мелочь, и говорить тут не о чем, но такого
пустяка, однако, хватило, чтобы разрушить его только что обретенное
спокойствие, испортить настроение, все разом уничтожить; и он очутился на
обычном своем плацдарме, загодя приготовленном для отступления... Эти
дряни к тому же оказываются всегда и воровками! И в нем поднимается
протест против всего того, что с ним произошло: что за сброд этот ночной