"Хаймито фон Додерер. Слуньские водопады" - читать интересную книгу автора

последнего к нему стало неодолимым.
Мюнстерер сам поймал себя на том, что, подходя к дому, вел себя так,
как Хвостик, и ворота открывал очень медленно, как всегда делал тот.
Теперь и Мюнстерер стал обращать сугубое внимание на свою внешность, по
мере своих весьма скромных возможностей. Однажды Веверка, которая давно
уже ad notam [для памяти (лат.)] вытащила на свет божий самое тайное,
сказала в кухне, где они ужинали и где так ужасно пахло керосином:
- Никак ты себе девку завел, раз все время вылизываешься,
прихорашиваешься?!
Редко случалось, что Хвостик и Мюнстерер одновременно оказывались в
подъезде; мелкий чинуша уходил со службы ровно в шесть часов, сразу после
закрытия почтамта; Хвостик же иногда сидел за своим письменным столом до
семи или половины восьмого, когда Роберт Клейтон, а также все служащие и
рабочие давно уже ушли с завода и из конторы. Правда, шеф отговаривал
Хвостика работать так поздно, перед уходом он иногда заходил на полчасика
в его комнату поболтать, посмеяться, садился верхом на стул, под который
ставил принесенную бутылку виски, во рту у него всегда была трубка. Он
держал ее на особый манер - не сжимая ее зубами. Она не торчала
горизонтально, а низко свисала из уголка рта, как обычно свисают только
гнутые трубки.


Феверль и Фини, подложив под себя старый плащ, расположились на откосе,
чуть пониже прогалины, образовавшейся в темно-зеленой траве, росшей
пучками и кустиками, но не прямо, а свисающей, как расчесанная, над водой
и, видно, изнемогающей от летней жары. Они вытянули ноги. И казалось, были
целиком поглощены их рассматриванием. Фини, например, умела вертикально
ставить большие пальцы на ногах, Феверль это никак не удавалось, у нее тут
же двигались и все остальные четыре пальца. Желая усвоить завидную
способность Фини, она стала брать у нее уроки. Фини при этом наподобие
учителя гимнастики слегка помогала Феверль, придерживая остальные пальцы.
Само собой разумеется, что при этом интеллектуальном занятии не обходилось
без хиханек да хаханек. С другой стороны, столь развитая способность к
самостоятельному движению больших пальцев, какою могла гордиться Фини,
была несколько подозрительна, так как указывала на близость к животному
миру, и прежде всего на близость к тем существам, у которых на каждой ноге
имеется большой палец, противостоящий всем остальным (то есть, собственно,
четыре руки), благодаря чему они с необыкновенным проворством переносятся
с верхушки одного дерева на другое.
Яркого солнца сегодня не было. Стоял теплый, но пасмурный день. Вдали в
вышине над зеленой пеной деревьев в Пратере скапливались пухлые кучевые
облака. Подальше, внизу, тянулся мост с серыми чугунными перилами, словно
недвижный остов над быстро текущей водой.
Сверху, с улицы, доносилось мерное цоканье копыт ломовой упряжки.
И вдруг пронзительный крик.
Стук колес и цоканье оборвались.
Фини выпустила из рук ногу Феверль. Обе как по команде обернулись. В то
же мгновение на самом верху откоса мелькнуло белое пятно, бежавший ребенок
не мог остановиться, покатился вниз и метрах в двух от того места, где
сидели Фини и Феверль, рухнул с укрепленного бревнами берега в воду.