"Хаймито фон Додерер. Слуньские водопады" - читать интересную книгу автора

консьержке короткая черная юбка (может, это была нижняя юбка, надетая для
тепла) и что ее босые ноги всунуты в домашние туфли. Он невольно
регистрировал эти впечатления, они его не оттолкнули, так же как и не
привлекли. Дверь в квартиру открылась.
Войдя вслед за госпожой Венидопплер в полутемную переднюю, тоже белую и
лакированную, в которой одна стена была деревянная с большим зеркалом и
крючками для верхней одежды, он ощутил что-то захватившее его, ощутил
дыхание этого помещения; он не сумел бы даже полусловом, даже чуть слышным
шепотом сказать себе, что это было, что захватило его, пожалуй, только
одно, никогда не испытанное - притягательное и одновременно отталкивающее,
да еще тоска по тому, что уже было под рукой и должно было остаться, да
еще мгновенно возникшая в нем тяга к бегству. Словами все равно не
выразишь. Она отворила дверь в гостиную. На всех плотно закрытых окнах
были спущены зеленые жалюзи. Квартиру, видно, недавно основательно
проветрили, сейчас воздух в ней был свеж и прохладен, несмотря на полную
его неподвижность. Здесь как бы поселилось благоухание с чуть кисловатым
привкусом, словно ты надкусил жесткое яблоко, от которого сводит рот.
Консьержка объясняла, показывала, что здесь осталось из мебели и что могло
бы ему пригодиться, обратила его внимание на газовое освещение и на то,
что госпожа Бахлер всю арматуру оставила, так же как подогреватель в
кухне, в Деблинге она приобрела все новое. А отсюда, сказала консьержка,
слегка приподнимая жалюзи на одном из окон, виден Пратер, потому что дом
напротив еще не достроен. На подоконнике лежала розовая шелковая бумага. В
нее уже ничего не было завернуто. Просто бумага. Впервые Хвостик
возвысился над своим вечным выжидательно-вялым состоянием ("Я размышляю",
- говаривал он Мило.) до своего рода пафоса; мы это отнюдь не ставим в
вину Хвостику и нисколько над ним не потешаемся. Госпожа Венидопплер,
которая, видимо, сочла признаком беспорядка лежавшую на подоконнике
бумагу, скомкала ее и сунула в карман передника. Хвостик при этом испытал
нечто вроде боли. Его быстрый и деловитый осмотр был в то же время и
проницательным, эта обстановка закрутила его, как быстрая вода суденышко,
казалось, она прямо для него создана. Все как бы пришло в движение, словно
он сел в поезд и уже отъехал от вокзала. Госпожа Венидопплер показала ему
в кухне белый вращающийся столик. "Из кабинета господина доктора", -
пояснила она. Хвостик давно уже был по ту сторону решения или выбора. Он
вел себя как человек, выполняющий точный приказ, который не внушает ему ни
малейшего сомнения. Здесь было все, что могло ему понадобиться на первое
время, он все принял по реестру, и это казалось само собой разумеющимся:
пустой громадный платяной шкаф в комнате для прислуги и туда же изгнанная
металлическая кровать с тумбочкой, которую госпожа Бахлер не пожелала
взять с собой. Там находился еще и старый пеленальный столик маленькой
Моники и два белых кресла, а в передней комнате - шаткий дамский
письменный столик. Хвостику казалось, что он уже въехал в квартиру, и он
даже в мыслях не допускал возможности куда-нибудь еще перебраться.
Венидопплерша получила пять гульденов и с улыбчатым выражением на своей
кошачьей мордочке присела перед господином директором ниже ватерлинии
подобострастия.
Хвостик собрался уходить и напоследок сказал, что въедет через
несколько дней, уладив все дела с доктором Эптингером.
Консьержка побежала вперед и открыла перед ним входную дверь.