"Хаймито фон Додерер. Слуньские водопады" - читать интересную книгу автора

Улица покоилась на толстых подушках все еще державшейся жары. Он пошел
в Адамов переулок и там долго стоял, ничего не трогая, перед распахнутыми
шкафами и чемоданами. Даже лампы ему не надо брать с собой, он и в
передней оставит настольную лампу, как все прочее. От этой мысли ему очень
полегчало. Тележки угольщика и одного какого-нибудь парня будет
достаточно. Отдельные мелочи угодливо выстроились в ряд перед ним -
обозримое, упорядоченное шествие. На тележке, кроме чемоданов, только
ведра, веники и тому подобное. Здесь он уже не дома. Он повернулся, надел
шляпу и пошел обедать в кабачок, где его отец когда-то служил кельнером и
где за стойкой хозяйничал все тот же владелец. Надо дать знать Мило. Это
пришло ему в голову, пока он молча смотрел на бело-голубую узорчатую
скатерть. Обеих женщин, слева и справа, придется оставить еще на две или
три ночи, черт бы их побрал. Веверка пусть забирает себе мебель, хорошо бы
и ее черт побрал. Он застрял, правда не ощущая себя особенно стесненным, в
прежних внешних обстоятельствах своей жизни. Новое наступало решительно, и
перевес был на стороне этого нового. Но существовало еще и место излома,
существовала боль, боль разлуки. Он подумал о кроватях своих родителей,
которые теперь уже врозь стояли в комнатах обеих женщин. Это воспоминание
немножко жгло, и, странное дело, жжение это вызвало в памяти розовую
бумагу, ту, что консьержка сунула в карман передника. Он ничего не
понимал, но это было знакомое чувство. Шов между старым и новым был совсем
свеж, и взгляд на то и на другое еще не переменился. Минутами Хвостик
смотрел на мир как бы глазами двуликого Януса (мог бы заглянуть в
энциклопедический словарь, на то он и стоял у него на полке).
Мы много говорим о нем на языке, ему, пожалуй, непонятном. Но ничего не
поделаешь. Особого Хвостикова языка не существует.
Позднее все пошло гладко. Когда чемоданы были снесены вниз, Веверка
высунулась из своей дыры. У драконов тоже бывают предчувствия.
Уж не съезжает ли он?
Хвостик подтвердил ее предположение.
От волнения с уст земляной груши посыпались какие-то слова,
напоминавшие чешские - уж не с ума ли он сошел?
- А девочки-то? Что ж им на полу, что ли, спать, когда вы вывезете
мебель?
Хвостик сунул руку в нагрудный карман пиджака. В нем лежало правомочное
объяснение - доктор Эптингер изготовил его для Хвостика, - в коем тот
отказывался от права собственности на мебель, предоставляя госпоже
Леопольдине Веверка распорядиться ею по собственному усмотрению. Это была
дарственная. Она достала очки из передника и стала читать. А так как она
чуяла только нечистоты (свои собственные), то ее ощеренная физиономия
ничуть не просветлела. Хвостик, который тем временем убедился, что все
погружено на ручную тележку и прочно увязано, вручил госпоже Веверка ключи
от квартиры, откланялся и тотчас же вышел на улицу, а его собственность
катилась вслед за ним, влекомая парнем, помощником угольщика, и большой
собакой.


Веверка перестала принюхиваться к собственным нечистотам и уткнула нос
в лист бумаги, сунутый ей Хвостиком, чтобы получше вникнуть в то, что там
стояло; она готова была лопнуть, лишь бы утвердить себя как