"Аманда Дойл. Верь мне! [love]" - читать интересную книгу автора

Джим захихикал, услышав, как благовоспитанно звучит это выражение в
устах хорошенькой англичанки. Да, она прямо картинка, подумал он, это уж
точно - немножко бледненькая и какая-то озабоченная, но уж явно получше
Чарли. Не так плохо, что он смылся, раз на его место пришла эта девчушка.
Он-таки отбивал аппетит, этот Чарли: вечно лез в рагу с самокруткой в
зубах, и жирный белый халат был вечно забрызган кровью от разделки мяса.
Джим, конечно, и сам вымазывался в крови, когда резал овцу, но к столу так
выходить не годится, брезгливо подумал он. Он снова почесал в затылке...
- Ну, обычно у нас подают мясо - и на завтрак тоже. В мясном чулане
всегда висит часть туши. Я за этим слежу. Вам только и остается его
порезать. На кухне в мешке - картошка, а здесь, в огороде, полно овощей
для супа. Но, видно, сегодня вам уже не успеть. На вашем месте я бы
приготовил пресную лепешку или что-то вроде того - на сегодня сойдет после
мяса, но только на сегодня, имейте в виду. Расти и Стив любят пудинги, а
Блю обожает пирог с вареньем. А я сам ем все подряд, - охотно сообщил ей
Джим.
Лу подумала над тем, что он ей сказал.
- А что такое пресная лепешка, Джим? Она быстро готовится? В
поваренной книге есть рецепт? Джим был поражен:
- Не знаете, что такое пресная лепешка? Правда-правда?
Лу отрицательно покачала головой.
- Ну, это тесто такое, пресное. Его делают из муки и воды - или
молока, если есть, и делают такой кругляш, лепешку...
Лепешку? Лу вдруг осенило.
- Мои лепешки! - вскрикнула Лу в ужасе и помчалась назад по дорожке,
через сетчатую дверь, и, распахнув дверцу плиты, уставилась на почерневшие
горки. Она горестно вздохнула:
- Ох, мои лепешки!
Около шести вечера темнота накрыла вечернее небо. Она сгустилась
совершенно неожиданно и, выйдя из двери кухни, Лу чуть ли не на ощупь
пробралась в главный дом. Поспешно приводя себя в порядок, она услышала
тяжелые мужские шаги, шум и плеск воды включенного в ванной душа и
насвистываемую мелодию, прорывавшуюся сквозь звуки воды. Лу вздрогнула, в
последний раз пригладила волосы, застегнула аккуратный голубой нейлоновый
халат, который - кажется, столетие назад - представлялся ей там, в Сиднее,
самой подходящей одеждой для работы в детской. Потом она поспешила обратно
на кухню.
В семь часов дверь распахнулась и мужчины шумной гурьбой вошли и
уселись за стол. Блю и Расти, два работника станции, оказались пожилыми
людьми с худыми лицами, загубленной жарким австралийским солнцем кожей,
глазами, исчезавшими в сетке морщинок, когда они улыбались: глазами,
которые привыкли смотреть далеко в подернутые жарким маревом пространства.
Кстати, очень добрыми. Эндрю и Бант были два джакеру, чьи комнаты, как она
обнаружила во время своей первой робкой инспекции, были расположены рядом
с ее собственной. Им было не больше девятнадцати-двадцати, и обоим
предстояло провести в Ридли Хиллз несколько лет, чтобы приобрести
необходимый опыт, прежде чем занять более ответственные посты на других
станциях. У них были румяные загорелые, гладкие лица, а влажные волосы
были тщательно приглажены над не тронутыми морщинами лбами. Их глаза тоже
смотрели доброжелательно, когда они перевели их с жирных кусков мяса самых