"Елена Долгова. Маги и мошенники" - читать интересную книгу автора

проход и волокли ее до тех пор, пока не попали в просторное помещение с
земляным полом. Там мы бросили свою посудину. Угрюмый страж посветил
факелом напоследок и, не задавая лишних вопросов, вернулся на пост.
Мы были свободны и находились в стенах Толоссы.


Глава IX
Дорогой Магдалены

Людвиг фон Фирхоф. Побережье неподалеку от Толоссы, Церенская Империя.

Чайки вились над заливом, оглашая пространство резкими, пронзительными
выкриками. Иссохшая земля звенела под ногами, однако пелена облаков
приглушила свет солнца, обещая к вечеру штормовой дождь. Фон Фирхоф
остановил серого иноходца, спешился и вынул из сумки кристалл. Кипарисовая
роща скрывала советника от внимательного взгляда колдуньи, но не могла
обмануть талисман - прозрачные грани тревожно опалесцировали. Агент
императора всмотрелся в таинственную и холодную глубину камня. Кристалл
показал ему пустынный берег, силуэт островной крепости и сидящую женскую
фигурку у полосы прибоя.
"Ну что ж," - подумал Людвиг, - "я почти на месте". Он присел на
валун, погрузившись в терпеливое ожидание и время от времени поглядывая на
кристалл. Колдунья, издали похожая на настороженную ундину, не шевелилась,
словно ее, как статую, изваяли из камня. Бывший инквизитор задумался,
перебирая в памяти события прошлого.
С Клаусом Бретоном, нынешним мятежником и ересиархом Толоссы, Людвиг
фон Фирхоф познакомился шесть лет назад, в Эбертале. Совсем молодой тогда
священник настойчиво искал встречи с государем Церена. Фон Фирхоф
внимательно выслушал его и пообещал передать прошение Бретона императору -
речь шла об урезании светских доходов Церкви, реформе Трибунала и
ограничении его полномочий. Гаген выслушал советника без особого
энтузиазма - его отношения с примасом Империи и так переживали не лучшую
свою пору. Увлечение белой магией, царившее при дворе Гагена, вызывало
сдержанное неудовольствие ревнителей чистоты веры.
- Нет хуже негодяя, чем искренний мечтатель о неразумном. - заявил
раздраженный император. - Друг мой, позаботься о том, чтобы такие проекты
больше не доходили до моих глаз и ушей.
- Этот Бретон чтит в вас великого человека, способного на реформы. Вы
не хотите выслушать его?
- Не испытываю ни малейшего желания.
Людвиг постарался облечь в вежливую форму категорический отказ, но
Клаус, кажется, понял все. Скорее всего, его упорство в деле объяснялось
личными мотивами. "Он потерял состояние или родичей из-за процессов
Трибунала" - с сожалением подумал фон Фирхоф.
Через два года беспокойного священника взяли по доносу его собственной
прихожанки. В вину вменяли довольно заурядную ересь - порицание церковной
власти императора и "светское" преступление - подстрекательство к мятежу .
Фирхоф не слишком верил следственным записям - женщина явно страдала
тяжелой формой истерии, причиной которой, возможно, была неразделенная
любовь. Бретон держался достойно, на обычный вопрос о врагах, могущих быть