"Елена Долгова. Маги и мошенники" - читать интересную книгу автора

"Она искренне верит в действенность своих эликсиров", - подумал
пораженный фон Фирхоф. "Эта вера сама по себе творит чудо, обостряя
природную интуицию женщины. Ее тигель и ее колдовство - лишь жалкая пародия
на истинные возможности мага. И, тем не менее, я не сомневаюсь, что
Магдалена сумеет отыскать затаившегося Хрониста".
Угрюмая ведьма закончила ритуал, погасила жаровню и с минуту сидела в
неподвижности, зажмурившись и опустив усталые плечи, затем встала, собрала
мешки и выбралась из сарая. Людвиг едва успел скрыться подальше от взгляда
ее раскосых, подозрительных глаз.
Женщина зашагала вверх по склону холма, придерживаясь в паутине улиц
одной ей известного направления. Фон Фирхоф следовал за колдуньей на
безопасном расстоянии, заодно осматривая ранее незнакомую ему Толоссу.
Город был выстроен из кирпича, ярусами громоздились плоские крыши
лачуг. Над городом вились чайки, стены и мостовую пятнал белесый птичий
помет. Ближе к центру домишки сменились небольшими красивыми особняками с
крутыми скатами крыш и стрельчатыми окнами. Места недавних погромов
отмечали выбитые двери, пятна копоти и следы уже угасшего огня. Тел не
было, скорее всего, их убрали сторонники Бретона, лишь в двух-трех местах
Людвиг заметил на камне мостовой полустертые подошвами бурые пятна. Улицы
не пустовали, горожане торопились по своим делам, однако, на лицах их лежал
тот неясный отпечаток тревоги и затянувшегося трагического ожидания,
который так похож на слой невидимой пыли.
Шеи многих толоссийцев украшали увесистые знаки Треугольника. Символ
был традиционным для Империи, но его показное ношение поверх одежды в целом
не одобрялось приличиями. "Воистину". - подумал фон Фирхоф, - "от
чрезмерной набожности до ереси один только шаг". Людвига, несмотря на
драматизм событий, развлекал логический парадокс. Желая быть более
благочестивыми, чем самые благочестивые, сторонники Клауса, бретонисты,
отрицали краеугольный камень религиозной системы Церена. Они не признавали
духовной власти императора. Гаген Справедливый, прозванный острословами
"Святошей" и "Капелланом-Придирой", немало негодовал по поводу такого
положения вещей. Государь Церена видел за этим только тонкие политические
интриги, но Людвиг не разделял подозрений венценосного друга - он знал, что
такое вера и он лично встречался с Бретоном.
"Да, Клаус Бретон - враг не только императора, но и моей Империи. Но
он сам не знает об этом".

Пока Людвиг фон Фирхоф предавался этим размышлениям, ведьма почти
проделала весь путь от портовых складов до ратуши. Зрелище, которое
открылось бывшему инквизитору, стоило внимания.
Усеянная кострами площадь перед зданием магистрата превратилась в
военный лагерь. В общую массу вооружившихся людей сгрудились те, кто не
поместился под сводами здания - батраки с боевыми косами на плечах,
крестьяне из окрестностей Толоссы, распрямившие для этой цели косы,
подмастерья-оружейники с хорошими мечами, но в кожаных куртках вместо
доспехов. Людвиг наметанным взглядом определил пару-тройку беглых монахов и
нищего рыцаря. Одежду повстанцев щедро украшали святые амулеты
треугольника. Еретики сидели у запаленных прямо на мостовой костров. Кто-то
варил походную кашу, спали вернувшиеся из ночных дозоров.
Худой человек, видом похожий на священника, прямо под открытым небом