"Елена Долгова. Маги и мошенники" - читать интересную книгу автора

Продолжение истории
Адальберт Хронист. Толосса, Церенская Империя.

Сколько ни странствую по свету, все время убеждаюсь еще и еще раз -
нет дурака хуже, чем ученый дурак. И нет большего дурака, чем большой
ученый. Скажу без лишней скромности - я полагаю себя именно таковым.
В этот самый момент, когда Ренгер в очередной раз поливает бальзамом и
бинтует мою рану, я сполна осознаю открывшуюся мне истину. Водить за нос
лучших денунциантов* [Денунциант - доносчик.] Империи, потешаться над
инквизицией, походя перекраивать волю самого императора Церена... И чуть не
отправиться на тот свет от кинжального удара, нанесенного бабой, которую я,
к тому же, никогда раньше не видел!
Впрочем, опишу все по порядку. Я так и не понял, откуда вывернулась
эта сумасшедшая. События запечатлелись у меня в памяти словно финальная
сцена дурацкого спектакля. Я помню все, каждую мелочь, каждый камень
мостовой, чернильницу румийца, отчаянные глаза неизвестного, рванувшегося
мне на помощь, утиное перышко в спутанных волосах ведьмы.
Меня, должно быть, спасло чудо. Чудо явилось в виде человека в сером
плаще и повисло на руке у этой сумасшедшей. Слишком поздно - она
успела-таки подколоть меня, но и не то чтобы фатально поздно - стилет вошел
не в сердце, а в левый бок. Острие прокололо кожу и прошло мышцы насквозь и
скользнуло вдоль ребер, я щенком взвыл от боли и отпрянул назад. Женщину
сбили на землю. Мгновенно наступившее молчание тут же взорвалось гневными
выкриками. Она дралась как дикая кошка, вырываясь из рук разгневанных
бретонистов. Должно быть, несчастную тетку приняли за эмиссаршу императора,
кто-то завопил "Лупи денунциантов!". Во всяком случае, били ее
немилосердно.
Меня происходящее уже почти не касалось. Примерно с минуту я считал,
что на этот раз наверняка убит, потом понял, что кровь, которая обильно
заливает мою одежду, хлещет вовсе не из сердца, а всего лишь из порезанной
кожи. Мой друг румиец и подоспевший незнакомец выдернули меня из-под ног
дерущихся и отволокли в сторону. Возбужденные повстанцы мешали друг другу,
поэтому, наверное, покусительницу не забили насмерть. Человек на лошади
врезался в толпу, расталкивая свалку тел конским корпусом. Он что-то
кричал, я плохо разбирал слова сквозь багровую пелену боли. Кажется, это
был сам Бретон, помню, его правильное, яростно-холодное лицо даже в такой
критической ситуации произвело на меня какое-то жутковатое впечатление.
Женщину подняли, она была побита, но жива, ее увели, Бретон наклонился
ко мне с седла. Все-таки было в этом бывшем священнике, было что-то
завораживающее. Наверное, так выглядела бы ожившая статуя святого.
- Ты жив, брат мой? - спросил он риторически.
- Да, - ответил я из вежливости.
- Как твое имя?
- Вольф Россенхельский.
- Ты остался жив. Возможно, ты избран Господом для славных дел! -
заявил ересиарх, должно быть, желая меня подбодрить.
И внушительно добавил:
- Позаботьтесь о нем, братья.
Последнее предложение мне особенно понравилось и потому спорить я не
стал. Приятно быть героем. Румиец и неизвестный лекарь, назвавшийся