"Мирон Долот. Голодомор " - читать интересную книгу автора

приговором самому себе. А были и такие, кто, дойдя до последней стадии
истощения, умирал прямо на том месте, где их бросила милиция.
Многие из обреченных пытались спасти свою жизнь, направляясь к
железнодорожным станциям и поездам. Имеющие хоть какую-нибудь ценность,
надеялись найти покупателя среди проезжающих. Другие приходили с пустыми
руками только для того, чтобы вымолить себе кусок хлеба или остатки
какой-либо еды. Но были еще и такие отчаянные головы, которые намеревались
уехать в далекие города, особенно в Россию, где не было такого голода.
Однако такое мероприятие оказывалось очень трудным и рискованным.
Железнодорожные билеты продавались только тем, кто имел письменное
разрешение из колхоза. В нем указывалось, что его владельцу разрешалось
проехать до конкретного населенного пункта. Представители ГПУ и милиция
постоянно проверяли документы у проезжающих. Даже те, кто возвращался из
России на Украину с легальными документами, подвергались обыску. Любые
продукты, найденные в их багаже, отбирались.
К этому времени наше село находилось в полном разорении. Бедность стала
обычным явлением. Это правда, что мы никогда и не были богатыми, но в
экономическом плане мы всегда полностью сами себя обеспечивали и никогда так
долго не голодали. Дойдя до последней стадии истощения, мы теперь встречали
весну 1932 года с большой тревогой, потому что уже не надеялись на помощь.
Голодная смерть стала ежедневным явлением. Все время на сельском кладбище
кого-нибудь хоронили. Можно было увидеть необычную похоронную процессию:
дети толкали самодельную повозку с телами своих родителей или родители везли
тела своих умерших детей. Гробов не было, отпевания не проводилось. Тела
умерших от голода просто закапывались в общей большой могиле, прямо одно над
другим, и все. Запрещалось рыть индивидуальные могилы, даже если кто-то еще
имел силы копать.
Это странное распоряжение исходило от товарища Тысячника, который, как
то высказался, что: "Общая могила? В этом нет ничего плохого", имея в виду,
что советский человек, живший и работавший в коллективе, может быть вполне
похоронен и в "коллективной" могиле.
Оглядываясь сейчас назад, мне кажется я жил в каком-то ужасном
фантастическом мире. Все события, свидетелем которых я был, и которые я
сейчас описываю, представляются нереальными из-за их жестокости и
непередаваемого ужаса. Слишком трудно связать все случившееся с настоящей
жизнью нормального человеческого общества.
Я никогда не забуду празднование 1 Мая в нашем селе в 1932 году.
Первомай - важный коммунистический праздник, и сельская администрация
должна была не ударить лицом в грязь. В этот день официально открыли
компанию по весенней посевной, хотя посевная уже велась с начала апреля.
Наш колхоз специализировался на выращивании картофеля, помидоров,
капусты, лука и других овощей, требовавших больших затрат труда.
Накануне праздника для привлечения внимания к посевной компании
сельское правление объявило: горячая пища из общественной столовой будет
роздана среди участников торжественного мероприятия, которое намечается
провести следующим утром на сельской площади. После этого колхозники должны
будут сразу отправиться на работу в поле.
Я пришел на площадь со своей школой. Это стало установившейся
традицией, что сельская школа, а у нас на селе это была девятилетка,
обязательно участвовала во всех общественных мероприятиях. Мы были обязаны